— Вы знаете, чем занимался мистер Хопджой, миссис Периам?
Полные плечи слегка приподнялись.
— Вообще-то, если говорить откровенно, знаю. Отчасти…— Она опять проконсультировалась взглядом с мужем. — Я бы не хотела, чтобы у него из-за меня возникли неприятности и вообще…
— Полагаю, такой возможности больше не существует, — тихо обронил Пербрайт.
На лице у Дорин обозначилось легкое недоумение.
— Потому что вы думаете, что он смылся? Вы это хотите сказать? Так ведь он такое часто проделывает. Он мне потому и рассказал немного о своей работе; не хотел, чтобы я заподозрила худшее, как принято говорить.
Блеснула полоска мелких, ослепительно белых зубок. Улыбка гасла медленно, молодая женщина словно нарочно продлевала ее, стараясь, чтобы образ, созданный ее словами, не выглядел таким мрачным.
— Он рассказывал вам, где бывает, или что-нибудь о людях, с которыми встречается?
— Ну, конкретных имен и названий он никогда не упоминал. Просто скажет иной раз, что ему необходимо встретиться со знакомыми или с кем-нибудь, кого он именовал «одним из наших людей». Потом, по ночам — иногда даже всю ночь напролет — он вел наблюдение за домами тех, на кого к нему поступала информация… так он говорил, по крайней мере, не правда ли, Гордон?
— Правда, правда, дорогая, — пробормотал Периам. Казалось, его больше интересовало второе блюдо, которое как раз в этот момент подавали. Пербрайт без воодушевления посмотрел на кусочки денатурированного цыпленка, плававшие в подозрительно коричневом и обильном соусе; потом инстинктивно отдернулся, когда официант начал выписывать руками пируэты, накладывая ему на тарелку порции водянистой картошки и консервированного зеленого горошка.
— Вы всем удовлетворены, мадам? — Низко наклонясь над плечом Дорин, с лицом, неподвижным, как у мертвого дьякона, официант выдохнул вопрос в скромный вырез ее платья. «Эхолот в действии», — лениво подумал Пербрайт.
— Боюсь, — сказал инспектор минуту спустя, — я буду вынужден лишить вас машины мистера Хопджоя. Молодожены одновременно перестали жевать.
— О боже, нет! — Полные губы Дорин плотно сжались. — Это нечестно; Брайан специально для нас ее оставил.
— Я крайне огорчен, но поделать ничего не могу. Мы не задержим ее дольше, чем будет абсолютно необходимо.
— Но при чем здесь машина и… и все это?
— Возможно, ни при чем, мистер Периам. Дело просто в том, что у полицейских нет выбора: они ни одного камня не должны оставить неперевернутым, так сказать.
