Ребекка снова задумалась. Она долго искала подходящую форму самовыражения, но так и не нашла ответа. Листая альбом, она внезапно наткнулась на свой старый рисунок с изображением падшей женщины. Ее лицо исказилось от боли, и она, вырвав из альбома рисунок, бросила его в огонь. С прошлым покончено. Может, Кеннет Уилдинг и не так уж хорош, но она не чувствует себя с ним одинокой.
Кеннет долго метался в беспокойном сне, пока внезапный толчок в сердце не разбудил его окончательно: опять ночные кошмары.
Он всегда обладал прекрасной зрительной памятью. Он мог с удивительной точностью вспомнить цвета заката и мельчайшие подробности человеческого лица, всего лишь на мгновение промелькнувшего перед ним. Он в точности запомнил рисунок на ладонях Ребекки и мог в любой момент воспроизвести его перед мысленным взором. Он всегда радовался этому Божьему дару, пока не поступил на военную службу. Гораздо приятнее помнить закаты, чем кровавые сражения.
Перед мысленным взором Кеннета предстал образ Марии, какой он ее видел последний раз. К горлу подступил комок, и он, рывком поднявшись с постели, зажег свечу, стоявшую на прикроватном столике. Воспоминание было мучительным, и Кеннет, стремясь отогнать его от себя, постарался переключиться на другие, более приятные видения. Он вспомнил лицо Ребекки, ее прищуренные глаза, когда она внимательно изучала его едва заметную ямочку на левой щеке, копну восхитительных непослушных волос. Он видел ее так ясно, как будто она была рядом.
Сердце Кеннета тревожно забилось, и он понял, что и этот образ не успокоит его, но думать о ней все же было приятнее, чем без конца вспоминать смерть и разрушения.
Поняв, что ему больше не заснуть, Кеннет быстро накинул халат: лучше немного порисовать, чем предаваться тяжким воспоминаниям. Рисование всегда успокаивало его, помогало уйти от мрачной действительности. Беспробудное пьянство и распутный образ жизни никогда не привлекали его. Ничто не действовало так успокаивающе, как создание красивых, мирных пейзажей. После кровавых сражений в Бадахосе он создал серию акварелей «Цветы Испании», после Ватерлоо – серию рисунков, исполненных пастелью, «Играющие дети».
Кеннет подошел к шкафу и стал искать за развешенной одеждой папку с рисунками и рисовальными принадлежностями, которые он спрятал подальше от посторонних глаз. Его рука наткнулась на что-то холодное и гладкое, на ощупь похожее на металл. Это «что-то» оказалось серебряной шкатулкой для визитных карточек, принадлежавшей Томасу Морли, его предшественнику.
