Закончился обед, испарилась и напускная легкость общения. Когда официант убирал посуду, Том сказал сестре:
– Я вижу, что вы с Лиз умираете от желания поболтать о шмотках, и поэтому увожу Донована прогуляться. Можем встретиться у тебя через часок за кофе с десертом.
Кейт, прищурившись, посмотрела на брата:
– Прекрасно. Я захвачу из «Перевала» «слоновьи уши». Предупреждаю: если вы слишком загуляетесь, то вам ничего не достанется.
В коротком споре о том, кому платить, победила Лиз, объяснив, что поскольку так много узнала о взрывном деле, то просто обязана заплатить за обед. Том повел Донована на улицу. Было темно, февральский вечер в Сан-Франциско оказался сырым и промозглым.
Они шли молча, направляясь к холму. Огни золотили крыши и улицы города. Подумав, не заговорить ли первым, Донован взглянул на Тома, на его замкнутое лицо. Нет, лучше предоставить первый шаг Тому, который хотел побеседовать.
У подножия длинного холма стояла облупившаяся церковь. Бледный туман окружал колокольню. Том спросил:
– Ты еще ходишь к обедне?
Этого Донован не ожидал.
– Давно не был.
Корси повернул к главному входу.
– Давай зайдем. Согреем тело в холодную ночь. Возрадуется ли душа – неизвестно.
– Ты ходишь в эту церковь?
– Я живу в паре миль отсюда, в другом приходе, но и сюда хожу регулярно. – Том преклонил колени, потом легко прошел к левому приделу. – Я люблю храмы. Всякие, всех конфессий. Мое понимание отдохновения – это уход в монастырь в Нью-Мексико.
В тусклом свете Донован видел, что крест нарисован в испанском стиле. И хотя церковь отличалась от тех, в которых он бывал в детстве, он и с закрытыми глазами понял бы, что находится в католическом храме. Десятилетиями курившийся ладан пропитал дерево и гипс.
– Как тебе удается совмещать официальное отношение церкви к геям и веру?
– Церковь – это нечто большее, чем кирпичи, раствор и постановления церковного совета. Я принимаю все ее недостатки, даже если церковь не примет меня. К счастью, в Сан-Франциско есть приходы, которые не отвергают геев. Это одна из причин, по которой я переехал сюда.
Том остановился у подсвечника, где едва-едва, уже затухая, горела единственная свеча. Бросив несколько монет в металлический ящик, взял новую свечу и зажег от той, что догорала.
– За упокой души моего отца, – тихо проговорил он, – с его твердокаменной головой и щедрым сердцем.
Уже много лет Донован не ставил в церкви свечи, и теперь его поразил символизм этого действа.
