— И вы ему нисколько не завидуете, Володя?
— Я? Завидую?! — Орлов изумлённо раскрыл глаза. — Да что вы, Анастасия Михайловна! Мне жаль его! Он же себе цены не знает.
— А вы знаете?
— Знаю. — Он сокрушённо вздохнул, давая понять, что продолжает воспринимать беседу в шутливом ключе. — И поэтому трезво смотрю на вещи. Кандидат наук и старший научный сотрудник — вот мой потолок. Мне нечего зарывать в землю, и я поэтому из всех журавлей всегда выбираю синицу.
— Значит, всё к лучшему, — взглянув на часы, подвела итог Лебедева. — Корвату, насколько я понимаю, нужен сотрудник несколько иного плана… Пусть ваш приятель позвонит мне как-нибудь вечерком.
— Как-нибудь? — то ли переспросил, то ли просто повторил Владимир, почувствовав в изменившемся тоне Анастасии Михайловны обидное для него разочарование.
— Да, недельки через две, если можно. Завтра я уезжаю в командировку.
Лебедева не знала, что уже через три дня совершенно забудет о Кирилле Ланском.
Ровнин отвёз Катю в музыкальную школу, доставил младшенькую Маринку в детский сад и уж только потом отправился в Институт металлургических проблем. Да и то не прямо, потому что по пути ему предстояло завернуть на станцию техобслуживания за тосолом и крестовиной. Полтора часа ожидания и пренебрежительная ухмылка механика, вынесшего дефицит, окончательно испортили настроение. А тут ещё выкинул очередной фортель “жигулёнок”, одряхлевший на беспорочной службе у прежних владельцев. Несмотря на свежий аккумулятор и свечи “Чемпион”, машину удалось завести только с шестой попытки.
День определённо не слаживался. Это стало ясно со всей определённостью, когда малоприветливая секретарша сообщила Марлену, что зав. сектором внедоменных процессов Громков застрял у руководства и придётся поэтому обождать. Сколько времени потратил он зря, пока вышел на этого неуловимого Громкова и тот после многочисленных телефонных звонков назвал, наконец, определённый день и час! И вот, пожалуйста…
— Вы не разрешите, так сказать между делом, осмотреть установку? — обратился он к секретарше, промаявшись над уже кем-то почти решённым кроссвордом в “Огоньке”.
— Не знаю, право, — женщина отчуждённо поджала губы. — Алексей Валерьянович ничего не говорил…
— Какая жалость! — Марлен отличался завидной настырностью и славился умением отыскивать подходы к самым неприступным характерам. — А мне так он определённо обещал… Я столько слышал про вашу лабораторию! — пустил он пробный шар.
