Она приподняла подол юбки дрожащими холодными пальцами и нетвердой походкой пошла к машине.
Он последовал за ней, открыв дверцу с преувеличенной вежливостью.
Она села в машину, даже не взглянув в его сторону. Это было невыносимо. Она сидела неподвижно, как статуя. Торн завел машину и поехал к дому.
— Нет необходимости разыгрывать мученицу, — произнес он равнодушно. — Я прекрасно знаю, что вы собой представляете.
— Если бы я была мужчиной, я застрелила бы вас, — она задыхалась, ее трясло от гнева и возмущения.
— Когда я расскажу отцу, в чем вы меня обвиняете, он убьет вас! Я надеюсь, что он это сделает!
Торн приподнял брови.
— Не думаю, что вы признаетесь ему, — сказал он дерзко. — Это разрушит его иллюзии.
У нее появилось сильное желание снова залепить ему пощечину, но она сдержалась.
— Мистер Вэнс, — в ее голосе было холодное достоинство, — чтобы тайно встречаться с вашим братом, мне нужно было уходить из дома с наступлением темноты.
— Ну, это нетрудно. У вас есть автомобиль.
— Я не умею водить машину, а также ездить верхом, — она старалась сдерживаться. Он заколебался.
— Кто-нибудь вас отвозил.
— Да, конечно. Но тогда мои родители знали бы, что я уезжаю из дома по вечерам одна. А я не делала этого никогда в жизни.
Она разрушала его теорию. Торн нахмурился. Ему не нравилось, что она предъявляла ему голые факты.
— Случай, о котором мне рассказала Сэлли, произошел на вечере, где были ваши родители, — он отвел глаза, его беспокойство росло.
— Я понимаю. Я была осуждена, не имея возможности защитить себя, — она смотрела вперед. Вдруг она задрожала, ужасная мысль поразила ее, и она судорожно сжала сумочку.
— Я предполагаю… Ваша жена не только вам сделала это признание?
— Она рассказала Лу, жене Курта, — ответил Торн.
Трилби закрыла глаза. Теперь понятно, почему жена Курта так зло смотрела на нее. Возможно, отвратительная сплетня уже обошла всех соседей. И все потому, что ей нравится Курт, ей нравится разговаривать с ним. Но ведь это совершенно невинно.
— А почему бы вам не спросить Курта о наших отношениях?
— И вынудить его лгать, чтобы спасти вашу репутацию? — засмеялся Торн. — Это будет благородно, не так ли?
— Мистер Вэнс, я даже подумать не могу, что вы можете поступать благородно, — резко сказала она.
— А ваше отвратительное обвинение безосновательно и совершенно несправедливо. Я обо всем рас скажу родителям, — она повернулась к нему. — Я знаю, что правда — лучшее оружие. А вы, сэр, еще пожалеете, что поверили клевете, если даже она исходила от вашей покойной супруги.
