Несчастный случай, в результате которого она погибла, произошел дождливой ночью, когда она ехала в открытой двухместной коляске. Она ездила навестить больную соседку. Утром она не вернулась, Торн поехал искать ее и нашел ее тело в коляске, упавшей в ручей. Это была заброшенная дорога, поблизости не было никакой соседки. Он решил, что она заблудилась ночью, и совесть мучила его за то, что он отпустил ее одну. В их браке не осталось любви, но он любил ее до тех пор, пока она не стала откровенно эгоистичной и корыстной. Это окончательно убило его чувства.
Он взглянул на дочь Саманту, которая стояла у стены. Вид у нее был затравленный. Какая она хрупкая, подумал он. Странно, она стала менее напряженной с тех пор как умерла ее мать, но постоянно грустила. И, что еще более странно, она нервничала, когда гостила у Курта и Лу. Он заботился о своем ребенке, но в нем осталось мало любви. Что такое любовь, думал он, как не иллюзия. У брака по расчету гораздо больше шансов на успех. А что касается постели, то нет недостатка в женщинах, желающих удовлетворить его голод. Для этой цели нет необходимости жениться. Он посмотрел на Трилби. Потемневшим взглядом по-мужски оценил ее стройность и грацию.
Саманта робко приблизилась к взрослым, смущенно улыбнувшись Трилби.
— Здравствуйте.
— Здравствуй. Ты Саманта, не так ли? Ты очень хорошенькая, — ласково сказала Трилби.
— Спасибо, — с достоинством ответила она. — Можно мне пойти спать, папа? — спросила она с болезненной робостью.
— Конечно, — голос его был строгим и неприветливым. Совсем не как у любящего отца Трилби.
— Мария проводит тебя.
Он кивнул экономке, которая тут же подошла, чтобы отвести девочку наверх.
— Разве не вы укладываете ее спать? — машинально спросила Трилби.
— Я? Нет, — он не хотел больше говорить об этом. — Вы хотите лимонад или фруктовый пунш?
— Лимонад, пожалуйста.
Он наполнил чашку и поставил ее на блюдце. Ее руки дрожали, и он должен был помочь ей, чтобы лимонад не разлился. Их глаза снова встретились, он оценивающе сощурился.
— Ваши руки, как лед. Не может быть, чтобы вы замерзли.
— Почему бы и нет? — защищаясь, ответила она. — Я более чувствительна к холоду, чем другие.
— В самом деле, Трилби? — он понизил голос, его глаза смотрели прямо в ее глаза. Он накрыл своими руками ее руки. — Или это другое?
Он повернул к себе ее влажную ладонь и провел по ней большим пальцем. Это был чувственный жест, его взгляд вызывал в ней страх. Лимонад разлился, к счастью, не испортив ни ее платья, ни его брюк.
