— Засов! — буркнул старший.
— Ну, за сов, так за сов!.. — поднял кружку младший.
— Это не тост, придурок, дверь закрой на засов! — Младший скосился на выход, икнул и заявил:
— Вот допью и закрою. — Старший попробовал сострожиться:
— Ну, смотри у меня!
— Да смотрел я у тебя, — отмахнулся младший, — всё как у людей…
Проблема засова забылась, эль тек рекой, и вскоре сон сморил хмельных стражей. Дверь неслышно отворилась, и в тюрьму проникла Марлен Всезнайгель.
«Рискую, как последняя девчонка, — мысленно распекала она себя. — Сначала этот дурацкий подкуп, теперь пособничество в побеге… Трудно будет остаться вне подозрений. Люди Рамштайнта умеют дознаваться… Ладно, сначала дело, потом нюни!»
Идеальная фигурка, обтянутая черным костюмом, скользнула в коридор темницы. Войдя в камеру, Марлен остолбенела: узников не было.
«Опоздала!» — эта мысль прогремела громовым раскатом.
Глава 13.
Долой из Пикельбурга, или Гости преступного короля
Марлен Всезнайгель действительно опоздала. Но не в самом страшном смысле.
За час до ее проникновения в тюрьму решетка на окне темницы, в которой сидели Коля и Шлюпфриг, оплавилась и стекла по стене. На колени Лавочкину упал конец веревки.
— Это явно неспроста, — заключил солдат и вскарабкался вверх.
Окно было вровень с землей. На земле, в полной темноте, сидела Хельга Страхолюдлих.
— Скорее, Николас, у нас мало времени, — заговорщицки произнесла графиня.
— Минуточку, — ответил Лавочкин. — Только захвачу с собой соседа по камере.
— На что он вам?
— Мы почти породнились, — Коля улыбнулся. — Если честно, этот гад и украл полковое знамя.
Шлюпфриг уже принял человеческий облик. А по веревкам лазить научился еще три года назад. Оба узника ловко выкарабкались из окна. Хельга повела их на постоялый двор. Закрывшись в комнате, они принялись советоваться, что делать дальше. Решили покинуть город. Лавочкин намеревался вернуться за знаменем позже, когда устроит Страхолюдлих и Палваныча.
— Найдем деревеньку, там и поселитесь, — постановил Коля.
Вышли этой же ночью. Держались южного направления. К рассвету столица осталась за спинами беглецов. Лавочкин заглянул в заветную канаву. Спрятанного накануне ковра не оказалось.
— Кругом ворье, — в сердцах бросила Хельга.
— Вы выдержите пешую прогулку? — спросил солдат.
— Разумеется.
С первыми лучами солнца Шлюпфриг вновь стал собакой. Держа нос по ветру, засуетился, заметался по сторонам.
— Эй, Шванценмайстер! — крикнул ему Коля. — Смотри не убеги! Чтобы к вечеру был рядом с графиней и козликом!
