— Три… — неуверенно закончил внушение новоиспеченный психотерапевт.
Малыш перестал жевать и зашнырял испуганными глазенками по сторонам.
— Мы играли, — не скрывая облегчения, выдохнул Коля.
— Он колдун! — завопил карапуз и оглушительно заревел.
Бабушка сгребла малыша в охапку и отскочила от стола.
— Презренный ведьмак! — грозно воскликнула она, перекрывая старческим дребезжащим голосом плач внука. — Ты насылал на него порчу! Прочь, прочь из моего дома!!! Кто тебя подослал?! Дункельонкель? Мегамауль? А впрочем, неважно. Прочь!
— Пауль, Николас, пойдемте, — тихо проскулил Пес в башмаках, прижимая уши и хвост.
— Зря вы так, — с горечью промолвил Лавочкин и вышел вон.
— Квас хороший, — сказал прапорщик. — Можно, я захвачу остатки?
Приняв молчание за знак согласия, он сгреб кувшин со стола и последовал за солдатом.
— Простите, — крикнул на бегу кобелек.
— Вот стерва! — бушевал шагающий по лесу Палваныч. — Никакого соображения и уважения! А ты тоже хорош — наслал чары на мелюзгу.
— Кто?! Я?! — Коля был готов взорваться от переполнявшего его чувства несправедливости. — Я ничего не делал!
— Ага, это всё знамя! — саркастически провозгласил Дубовых.
— Конечно! — Парень ухватился за эту гипотезу. — Кто же еще?
— Вот это вещь! — восхищенно протянул пес.
— И ты туда же, брехло шелудивое! — не сдавался прапорщик. — Он же пожелал, чтобы этот Ади послушно жрал, сечешь? Кстати, что за имя-то?
— Краткое от Адольф, если не ошибаюсь. — Рядовой пожал плечами.
Палваныч встал как вкопанный.
— Адольф?.. Ты сказал, Адольф?..
— Ну да…
— Уй, е! Ненавижу Адольфов!!! Уж наши отцы били их, били, мать их… Вернуться? Пожалуй…
— Павел Иванович, — Лавочкин подергал бессвязно шепчущего командира за рукав, — вы хотите отомстить карапузу из сказочного мира за преступления Гитлера? Я вас верно понял?
Прапорщик почесал затылок пухлой пятерней:
— Кхм… Э… Двигаемся дальше.
Вечер застал путников в лесу. Они разбили лагерь, соорудили крепкий шалаш. Пес сразу убежал в ночное — якобы искать себе пищу, и хотя он уплетал курятину наравне с людьми, ни Дубовых, ни Лавочкин не были против. Зачем в шалаше собака? Разве что для запаха.
Перед ужином Палваныч уселся у костра и изрек, доставая заветный музыкальный инструмент:
— Так я скоро научусь на флейте играть.
Когда россияне съели по половине цыпленка, из тьмы вышел человек.
— Стой, кто идет? — насторожился прапорщик.
— Это я, Шлюпфриг, — раздался знакомый голос.
— А чего это ты?..
— Ну… За вами увязался. — Юнец развел руками, мол, принимайте в табор.
