Она кивнула головой, мы двинулись с места. Когда мы добрались до лавки, она не разрешила туда пройти.
— Они упрячут вас в тюрьму!
Пришлось мне раздеться в машине, она сама все это отнесла в магазин и вернулась с коробкой моих вещей. Впрочем, расстался я лишь кое с чем из своего наряда, а брюки, куртка и сомбреро были мною куплены за полную цену.
Мы отправились обратно на Стрип.
— Куда теперь?
— Будь я проклят, если знаю Коллин. Мне нужно здесь поесть и кое-что обдумать.
Она сказала:
— Но ведь, если вы не можете вернуться в собственную комнату, вы можете воспользоваться моей. Где вы провели ночь?
Н-да, вопросик... Я мог либо сказать ей правду, либо солгать, но почему-то мне не хотелось ей лгать. Поэтому я сказал:
— Я поехал в одно место на Стрипе поговорить с женщиной. Она располагает информацией о деле, которым я занимаюсь, и крайне важной информацией. Вот почему я был вынужден туда отправиться. У нее комната в отеле, и я остался там.
Она ничего не говорила несколько секунд, потом произнесла:
— Спасибо, что сказали мне. Вы не обязаны были это делать. Но я бы хотела, чтобы вы позвонили мне.
— Я звонил. Около десятка раз, прежде чем уйти из “Дезерт Инна”, но телефон молчал. После этого я напился и заснул.
Наконец-то она взглянула на меня и улыбнулась.
— Ну что ж, вы по-прежнему можете использовать мою комнату. Чтобы там поесть и подумать.
К этому времени мы уже были в “Дезерт Инне”. Я сказал:
— Вам лучше пройти к себе одной. А я приду через несколько минут, Коллин. Было бы неразумно разгуливать вместе у всех на виду.
— Вы не хотите, чтобы вас видели в моем обществе.
— Во всяком случае до тех пор, пока я столь непопулярен. Так что идите.
Она припарковалась слева от центрального входа, вылезла из машины и вошла в отель. Я отправился через три-четыре минуты, сгорбился в три погибели, теперь это у меня получалось безо всякого труда. Никто со мной не заговорил, я без осложнений добрался до комнаты Коллин. Возможно, кто-то поглядывал с сочувствием на бедного, старого, больного кабальеро, с трудом тащившегося через вестибюль. Ну и только. Я постучал, она открыла дверь и тут же закрыла ее.
Я дошел до большого кресла и опустился в него, она подошла ко мне. Даже несмотря на то, что я был, как говорится, в разобранном виде, я не мог отвести глаз от этих стройных ножек. Затем она склонилась над моим креслом, упираясь руками в его подлокотники, и я не мог не подумать, что такие прелестные ножки являются ее выдающейся характеристикой. Но стоило мне поднять на нее глаза, как я подумал, что в этой девушке все хорошо.
