Родился он 6 (18) декабря 1878 года, о чем имеется запись в метрической книге Успенского собора в Гори. Однако дата жизни Сталина отсчитывается от 9 (21) декабря 1879 года. Этому факту существует много объяснений, одно другого заумнее, но, по всей вероятности, причина проста: в те годы, когда у него не было ни дома, ни семьи, ни имени, в тюремные документы, а оттуда в официальные, а потом и в партийные попали данные одного из многочисленных фальшивых паспортов, с которыми он перемещался по стране. Ему было все равно, что записано в паспорте, лишь бы документ надежный, и когда он заметил ошибку, исправлять было уже поздно. Да и так ли был важен какой-то год человеку, который и имя-то свое, данное при рождении, слышал лишь на тюремных перекличках?
…В надежде перебить несчастливую судьбу мать сменила кума. «Ты, конечно, человек очень добрый, — сказала она крестившему старших детей Якову Эгнатошвили, — но рука у тебя тяжелая. Так что извини меня, ради бога…» Тот не обижался, ведь правду сказала Кеке. Крестным Иосифа стал Михаил Цихитатришвили.
У нового крестного и в самом деле оказалась легкая рука. Правда, мальчик переболел тифом, который в то время был бичом Закавказья, но не умер. Потом он перенес оспу — и снова выжил, только на память остались рябины на лице, как говорят в любимом им русском народе, на личике черти горох молотили. Впоследствии одной из его кличек было Чопур, что значит «рябой», а еще позднее питерские меньшевики звали его Иоська Корявый, позаимствовав прозвище, данное ему крестьянами в сибирской ссылке. Ну, корявый-то корявый, да умный, и по женской части тоже на невнимание не жаловался, как в том же русском народе говорят: «Мужик чуть казистей черта — красавец». Так и что с того, что рябой?
Вскоре смерть опять закружилась над головой ребенка: он ушиб левую руку, в суставе началось нагноение, затем заражение крови, и Екатерина не чаяла уже спасти сына, но опять жизнь победила, только рука потом всю жизнь плохо действовала. Здоровья мальчик был слабого, болел часто и много, но цеплялся за жизнь упорно, и детская смертность, которая была в то время в Российской империи тридцать процентов по первому году жизни да тридцать по второму, его в свою черную статистику не включила, отыгралась на братьях.
…Хорошие дома в Гори были на двух-трех улицах внизу. Нижняя часть города считалась богатой, верхняя — бедной. Улочки с неказистыми домишками расползались по горным склонам: летом пыль, осенью грязь. Молодые жили на одной из таких улиц, снимая комнату в крохотном одноэтажном домике — во второй комнате жили хозяева. Стол, четыре табуретки, кровать, буфет да сундук — вот и вся меблировка. В подвале — кухня, где помещались очаг, стол, табуретка и колыбель. Конечно, не княжеские хоромы, однако по горийским меркам Виссарион обеспечивал семью неплохо. Дело его росло, вскоре появились двое помощников, которые не только работали, но и жили в его семье, однако, несмотря на нахлебников, в доме всегда была еда, было масло, никогда они не продавали вещей, и Екатерине почти не приходилось работать, разве что время от времени, по случаю.
