И опять все то же, что и раньше: агентурных данных на него в охранке было более чем достаточно, а вот годных для суда доказательств — никаких. А ведь за организацию такого «экса», как налет на почту, могли и «столыпинский галстук» на шею повязать[4]. В конце концов, так и не сумев доказать ничего, кроме побега из ссылки, его приговорили опять же к ссылке. Жандармское управление, зная, с кем имеет дело, предложило хотя бы, раз уж нельзя посадить, сослать его на три года в Тобольскую губернию, но решавшее такие вопросы Особое совещание при МВД было более гуманным и всего лишь выслало на двухлетний срок в Вологодскую губернию. У жандармов не было ни малейших сомнений в том, что он убежит и оттуда, но что поделаешь с гуманистами из Министерства внутренних дел?
В конце февраля, переболев по пути свирепствовавшим среди арестантов возвратным тифом, Иосиф прибыл в назначенное ему место — глухой городишко Сольвычегодск. Почему-то его особенно любило Особое совещание — иной раз на 1700 местных жителей здесь скапливалось до 500 ссыльных. Естественно, отбывать наказание в таком обществе было не скучно. В 1909 году, правда, ссыльных было меньше, но все равно это не та глухая сибирская деревня, куда его отправили в первый раз, что гораздо приятнее.
Бежать Иосиф не спешил — с этапа он пришел ослабленным болезнью, надо было отдохнуть, да и денег раздобыть не помешало бы. Кроме того, его всерьез заинтересовала одна из женщин, Стефания Петровская. Правда, она была гражданской женой другого ссыльного, но в их среде такие вопросы решались просто. Гражданский муж вскоре уехал, а Коба ей понравился. Забегая вперед, можно рассказать, что, отбыв срок ссылки, Стефания отправилась в Баку.
В Сольвычегодске Иосиф пробыл целых 119 дней. К лету он оправился от болезни, отдохнул, вот только деньги… С воли их получить не удалось, и в конце концов нужную сумму собрали сами ссыльные, а чтобы не придралась полиция, обставили дело так, будто Иосиф выиграл 70 рублей в карты. На следующий день, после утренней проверки ссыльных, он переоделся женщиной и в сопровождении товарищей добрался на лодке до Котласа, так что его помощники успели до следующего утра вернуться обратно. А Коба через три дня, 26 июня 1909 года, был уже в Питере, где жил с семьей его старый друг Сергей Аллилуев.
…Аллилуев сначала решил, что видит сон наяву: по прокаленной солнцем июньской улице навстречу ему шел Коба. «Я уж думал, не дождусь!» — вместо приветствия устало сказал тот.
