Огородили площадку в центре, обговорили условия поединка. Немец требовал биться до смерти, испанец и француз возражали. Пан Спыхальский выступил в роли третейского судьи и принял сторону большинства. Тевтон внешне согласился, но Филька заметил, как сверкнули его глаза.
Гасконец сбросил камзол, взял шпагу и принялся наносить ей уколы невидимому противнику. Гуго фон Шлиппенбах наоборот облачился в доспехи и взял тяжелый двуручный меч, оставив щит и шлем лежать на песке. Повернувшись к своему сопернику, гасконец заметно побледнел и сразу принялся протестовать:
- Но, господа, это не честно! Мое вооружение не соответствует оружию этого господина!
- Ты сам его выбирал, - вполне резонно заметил немец. - Но ты можешь отказаться от поединка и признать меня своим вожаком.
- Ни за что! - гасконец подобрал с земли кинжал, сунул его за пояс, второй взял в руку. Он был смертельно бледен, но отступать не собирался. На губах тевтона играла мрачная усмешка.
- Сходитесь! - скомандовал поляк.
Сидевшие рядом с Филькой центурион и викинг решили заключить пари на исход поединка.
- Ставлю десять сестерциев на тевтона! - азартно стукнул кулаком по песку Клавдий. - Нет, двадцать сестерциев... - он немного поразмыслил и пришел к неожиданному выводу; - Пятьдесят сестерциев на французишку!
- Против немца ему не выстоять, - викинг прищурил правый глаз, внимательно глядя на противников, кружащихся по ристалищу. - Ставлю пять гривн на немца.
Они полезли в пояса и тут же с досадой обнаружили, что денег у них нет.
- Дьявол! Выигрыш будет мой! - заметался римлянин. - Давай еще на что-нибудь поспорим, а, Эрик?
- Ну, хорошо, - викинг почесал в затылке, потом радостно улыбнулся. - Давай на щелчки? Я ставлю два щелчка на немца.
- Фу, - презрительно скорчил губы центурион. - Ладно, тогда так: два твоих щелчка против трех моих оплеух. Идет?
- Годится!
Спорщики хлопнули по рукам, Филька разнял. Каждый из них тут же принялся поддерживать своего фаворита.
- Гуго, вперед! - ревел сын Олафа. - Дай по башке этому хлипаку!
- Франсуа, ты будешь нашим вождем! - орал центурион, - Держись крепче, не поддавайся этому дубиноголовому!
Поневоле Филька тоже втянулся в их азартное боление. По правде сказать, ему был более симпатичен француз. С немцами были связаны не очень приятные воспоминания. Но он реально смотрел на вещи и видел, что французу с его легким вооружением не устоять против тяжеловооруженного тевтона. Так оно и вышло.
