— Но хотя бы учат языку бесплатно?
— Эмигрантов.
— А мы кто?
— А вы… Кстати, с какого вы здесь года?
— Сорок восьмого.
— И до сих пор не выучили латышского языка? — воскликнул я.
— Но у них некому учить! — заявляет учительница. И я вижу, что она лжет. Быстро поправляется: — Но дело не в этом. Они везде нас третируют, они называют нас колонизаторами…
— Но мы и есть колонизаторы.
— Я? Учитель?
— Все мы… — сказал я. — Мы ведь принесли сюда на штыках свой порядок…
— Я ничего сюда не несла. Я сама несчастный человек, без родины!
— Но кто же виноват, что мы с вами живем в этой стране? Не мы лично с вами их колонизировали, но это сделали русские, советские, и сделали, введя сюда войска, за что же им нас любить? У нас с вами выход один: или к ним приспособиться, или, если не нравятся их порядки, — уехать. Но если оставаться, то надо учить язык… Научиться уважать законы…
— Но это же фашистские законы! Они же все фашисты! Договорились, называется.
И я поднялся, считая разговор законченным. Таких разговоров здесь я хлебнул выше головы, у меня на них аллергия.
— А Ельцин, — продолжала моя собеседница уже стоя. — Вы его хвалили, — а он не защищать нас приехал, а развлекаться… охотиться…
— Кто вам такую глупость сказал?
— Я знаю. И газеты сообщали.
— Газеты… В газетах вы прочтете, что литовцы сами бросались под танки!
— Ну, не сами… Но их Ландсбергис спровоцировал, чтобы удержаться у власти!
— А вы там были? — спросил я разозлясь.
А разозлился я на себя, что в начале почти поверил ей, когда рассказывал про репрессированных родителей… Если бы она была заблудшей овечкой, я бы остался с ней поговорить. Ну, хотя бы потому, что проблема эта неоднозначна, и потому, что она сомневается… Да и, вообще, потому, что женщина.
Кто может отказать, если ищет у тебя защиты женщина?
Но эта женщина не нуждалась в защите, наоборот. От нее следовало защищаться и защитить ее, например, учеников. Каково им достается каждый день, если я устал от ее черного поля через четверть часа?
Я с детства уважал учителей литературы и всех их помню, они ведь и решили мою судьбу. А какие письма я от них сейчас получаю в связи с повестью… Вот в закарпатской деревне Рухча живет учитель, русский, между прочим, зовут его Курьякович Петр Антонович. Он учит детишек любить литературу, на каком бы языке она ни звучала. Его ребятишки из шестого класса прислали мне письма. Ах, какие они написали слова, девочки и мальчики из этой сельской школы…
