Ночью Акинфиев почти не спал из-за холода; в субботу должны были пожаловать гости, а потому нужно было сэкономить дров. Два раза он вставал и пил разрекламированные желудочные снадобья, вспоминая кулинарные изыски покойной супруги. Никогда при ее жизни следователь на живот не жаловался, а теперь питается как попало — вот и результат.
Под утро он раскочегарил самый что ни на есть настоящий примус. Газа в баллончике было достаточно, просто запах керосина напоминал детство. Затем владелец замка заварил чаю из смородиновых листьев и запил им традиционную квашеную капусту с луком.
В семь часов, когда следователь собирался уходить, позвонил Довгаль.
— Слышь, Акинфий, — сказал отставной прокурор, — ты презент-то мой забери. Он на крыше «Москвича» не уместится, а дома всем мешает.
— Непременно, Владимир Борисыч, закажу транспорт, ожидай. Как твое драгоценное?.. Завтра — сбор, играем на деньги.
— А то! Единственный, можно сказать, источник моего существования, — трескуче рассмеялся военный законник. — Ты-то как, в норме?
— Я в норме, если не считать больного ливера.
— Ну, уж это ты брось! Завтра ливер сдобрим облепиховым маслом, снимет как рукой!
— Спасибо вам за внимание к нам, — поблагодарил старик, взглянул на часы и поспешил откланяться: — До вечера, стало быть. Пошел расследовать.
— Ой, не споткнись, Акинфий! — шутливо предостерег Довгаль. — По пятницам мужики не пашут, бабы не прядут!..
Следователь подхихикнул, мысленно согласившись с собеседником, положил трубку и вышел в зябкий ноябрь.
Настроение было под стать слякотным сумеркам года. Превозмогая тусклое «не хочу», Акинфиев сел в автобус и поехал к Авдышевой.
Странную фотографию он отдал вчера Фирману в лабораторию. Криминалист был многим обязан Акинфиеву, отличался надежностью и основательностью, за что получил созвучное фамилии прозвище Фирмач. Исключительно по знакомству Фирмач обещал выжать из этой карточки что-нибудь годное хотя бы для первой, прикидочной версии. Но и без того изображение пышнотелой дивы в домах самоубийц давало основание для некоторых тривиальных мероприятий, первым из которых Акинфиев наметил установление возможной связи Авдышева с Конокрадовым.
Маша ждала, как договорились. В квартире пахло водкой. Почерневшее лицо вдовы несло на себе отпечаток бессонной ночи.
Женщина достала два альбома — большой и поменьше, свадебный. В этом маленьком альбоме уместилась вся их короткая и, судя по фотокарточкам, счастливая совместная жизнь.
