Оставшись одни, друзья переглянулись, не в силах вымолвить ни слова. Их тошнило. Кто эта женщина? И этот мужчина? Муж? Отец? Сын? Жених, вернувшийся после расставания и обнаруживший любимую обезображенной, изъеденной крысами? Набережная, где они находились, носила название Доброй Удачи, словно в насмешку над тем ужасом, который тут свершился! Мариетто вернулся таким бледным, что казалось, его кожа стала прозрачной. На щеке его виднелся мокрый след от слез.
Они вновь направились в сторону Бири-Гранде. Как и предсказал Тинторетто, дом художника был разграблен. Собрание костюмов и нарядов исчезло без следа. Все ценные вещи, в том числе коллекция часов, были похищены. Не хватало даже некоторых предметов обстановки. На полу спальни между деревянным сундуком и кроватью под балдахином Виргилий подобрал дукат — доказательство того, что и деньги осели в карманах непрошеных посетителей.
— Полотна на своих местах, — пытался успокоить себя и других бледный и дрожащий Мариетто. — «Пьета» и «Коронование терновым венцом», «Марсий» и «Святой Себастьян», «Вера» — все тут. Вы первыми побывали здесь и, слава богу, унесли рисунки маэстро. Хоть это будет спасено. Поверьте, вы владеете подлинным сокровищем.
Пьер поздравил себя с тем, что накануне они с Виргилием разобрали кипу рисунков и спасли их от уничтожения или похищения. Он дружески хлопнул Виргилия по спине и, схватив его за локоть, потащил в мастерскую вслед за Мариетто. Тот стоял перед «Коронованием терновым венцом».
— Отцу приглянется эта картина[40], — прошептал он. Затем повернулся к «Истязанию Марсия». — А теперь изучим в мельчайших подробностях это творение маэстро.
Перед ними был квадратный, плохо прописанный холст: на первый взгляд просто слой бурой краски. Мертвенное, нездоровое освещение. Отсутствие фона, если не считать таковым совокупность пятен, напоминавших листву или взрыхленную землю. Тело Марсия, подвешенного за козлиные ноги к веткам дерева с помощью красных тряпок, — в центре полотна во всю его высоту. Его руки свободно болтаются возле головы, волосы касаются земли, сливаясь с ней. Вокруг жертвы на первом плане, слишком тесном, чтобы включить в него всех участников, тем не менее помещаются шесть персонажей и две собаки. Слева двое принялись сдирать с жертвы кожу. Один из них, тот, что в колпаке, — занимается нижней частью туловища. Другой, склонившись над торсом, сдирает кожу с груди. Струйка алой крови стекает из ран по руке жертвы, попадая на лицо, и образует на земле лужицу. Белая собачка с рыжим пышным хвостиком лижет кровь. За фигурами двух палачей крайний слева — музыкант в розовом одеянии; кажется, что он здесь для того, чтобы сопроводить действо погребальными мелодиями скрипки. Взор его обращен к флейте силена, которая то ли привязана к дереву, то ли реет в воздухе. Справа от жертвы — еще три персонажа. Сатир с остроконечными ушами, с козлиными рожками, с всклокоченной бородой держит деревянное ведро в железных обручах. Рядом сидит седовласый старик в короне и наброшенном на тело куске розовой ткани, он уперся локтем в колено, подпер рукой подбородок и о чем-то глубоко задумался. У самого края картины, не попадая в нее целиком, — ребенок-сатир. Он единственный, кто смотрит в сторону зрителя, при этом довольно-таки весело. Одной рукой он держит за ошейник второго пса, гораздо больших размеров и более грозного, чем первый. В зубах у пса мертвая птица.
