— Мне кажется, сейчас важнее всего вести поиск в трех направлениях: в мастерской маэстро — теперь, когда мы определились с полотном, неплохо было бы посмотреть его; расспрашивая Пальма-младшего, который может вспомнить что-либо важное, и в архиве Авогадории[39], где неплохо было бы покопаться в делах об убийствах.
После подробного изложения плана Пьеру и Виргилию не оставалось ничего иного, как кивнуть и приступить к выполнению первого пункта программы.
Солнце стояло в зените, жара не спадала. В третий раз за три дня парижане направлялись на Бири-Гранде, на сей раз во главе с Мариетто, который вел их самыми потаенными улочками. Когда они ступили на мост, соединяющий набережную Милосердия с набережной Доброй Удачи, крик потряс густой от духоты воздух. Ужас остановил их. Крик, полный боли и отчаяния, повторился. Мариетто определил, откуда он доносился, и кивком указал на одно из зданий на набережной. Дверь была нараспашку. Когда Виргилий переступил порог, тучная крыса бросилась ему под ноги. Издав пронзительный писк, гнусное животное побежало дальше. Виргилий проводил его взглядом и увидел, как оно забилось в щель меж двух камней, которыми вымощена набережная. Его передернуло. В доме на него дохнуло смрадом, напоминающим запах растения «свиной хлеб». Он понял, к чему готовиться. Пьер объяснил ему: подобный запах свидетельствует о трупе или нескольких трупах. Виргилий посторонился, пропуская друга вперед: кому, как не врачу, было по силам зрелище смерти.
Пьер прошел в комнату, откуда доносились душераздирающие вопли. Сперва он увидел со спины мужчину, стоящего на коленях перед чьим-то телом. Затем разглядел и тело, и хотя привык к виду смерти, тошнота подступила к горлу. Труп женщины лежал на полу, вероятно, уже с неделю, поскольку разложение шло полным ходом. Об этом свидетельствовали многие признаки, но самым страшным было лицо умершей, изъеденное страданием, болезнью, временем, тараканами и крысами. Почти ничего не осталось от щек. На месте глаз и носа зияли черные дыры. И перед этим смердящим трупом безутешно плакал мужчина.
В своих ладонях он сжимал то, что некогда было рукой подруги. Поделать, конечно, уже ничего было нельзя, и лучше всего было бы оставить его предаваться своему горю.
Однако Мариетто с большой осторожностью обнял его за плечи, помог подняться и проводил к выходу. Он попросил Пьера и Виргилия обождать, пока он отведет несчастного в церковь Святого Марциала, священник которой сможет его утешить.
