4. Лев любил славу, а вознесясь из скромного и униженного состояния до знатного положения и получив должность начальника федератов, возгордился. Но неблагодарным он остался по-прежнему, проявил неблагодарность и к своему благодетелю. Тем не менее он любил славу[14] и, завязывая сражение за сражением, мужественно воевал с исмаилитами, ибо благодаря своей природе и упражнениям приобрел в этом деле великую силу. Однажды владевший троном Никифор поручил ему раздать солдатское жалование, однако нимало не заботясь о выполнении царских поручений, Лев ничего не делал, но в праздности и легкомыслии проводил время в городке Евхаите и откладывал со дня на день выдачу войску причитающихся денег. Не выказал он никакой заботы об охране ни казенных денег, ни собственной персоны, ни своих подопечных, и вот когда напали на нас агаряне и стали грабить ромейскую землю, не кто иной, как Лев, по своей беспечности доставил им добычу, но врагу предал он не самого себя (ему удалось спастись в стремительном бегстве), а солдатские деньги, которые разве что только сам не вручил в руки противнику. По этой причине, хотя и не в полной мере, держал он ответ перед доверившимся ему Никифором, был бит по спине и груди и наказан пожизненной ссылкой. Но пал во время скифского похода в сражении 26 июля четвертого индикта израненный Никифор, скончался Ставракий, получивший в бою смертельную рану и проживший еще два месяца и восемь дней[15] (он процарствовал вместе с отцом восемь лет и семь месяцев), и когда в октябре пятого индикта[16], после смерти Ставракия второго октября, царскую власть получил куропалат Михаил – зять Никифора[17], из рода Рангаве, обосновавшийся в Манганах[18], Льва по благородному обычаю ромейских царей[19] освободили от ссылки, вернули из изгнания и записали в число служащих во дворце равдухов самого Михаила, а вскоре почтили также честью патрикия и назначили стратигом Анатолика. Тогда же царь, обновляя свою дружбу с товарищем детства, сделал Михаила (того, кто предательством Вардана заслужил себе должность комискорта) поверенным своих тайн и приобрел в нем надежнейшего человека в делах внутренних и весьма деятельного во внешних. Но этот нечестивец, в свирепости взращенный, в жестокости вскормленный, готов был уже опять запятнать себя грехом неблагодарности и новыми преступлениями затмить старые.
5. Болгарский царь Крум, делая вид, будто стремится к согласию и дружбе, искал с нами мирного договора при том, однако, условии, что ежегодная дань, как и решено было предками, будет доставляться ему в уплату подати; к тому же он предложил, чтобы как болгарские, так и ромейские перебежчики были возвращены на родину. Требование о перебежчиках показалось синклиту неуместным, хотя царь Михаил, боясь утратить мир, был совершенно согласен с болгарским предводителем.
