— Терпеть не могу!
— Я так и знал. Это хорошо. Зубы дольше сохранятся, а зубы сохранишь — женщины любить будут. Но я не об этом... Знаешь, есть семечки мелкие, черные, но вкусные, особенно поджаренные. Есть семечки крупные, но часто они бывают пустоватыми. Шелуха у них удлиненная, а зернышко маленькое и какое-то хиловатое, заморенное. И шелуха тоже мягкая, не трещит на зубах, сколько ее ни поджаривай. А есть семечки полосатые... Видел когда-нибудь?
— Как полосатые? — не понял Пафнутьев. — Полосы идут вдоль или поперек?
— Вдоль, только вдоль. Вот такие. — Худолей вынул из кармана прозрачный пакетик и показал семечки, которыми совсем недавно угостил его капитан милиции Вобликов. — Всмотрись, Паша, всмотрись! Видишь? Различаешь?
— Да, в самом деле полосатые. И что из этого следует?
— А вот шелуха, которую я подобрал на том самом месте, где стоял этот придурковатый Вобликов и плевался. Нервничал он, видите ли, вопросы ему, видите ли, не нравились. И плевался этими вот семечками. В доме, где совершено убийство. Обслюнявит и выплюнет, обслюнявит и выплюнет...
— Так... — Пафнутьев наклонил голову. — Понял. Он нехорошо поступал. Сделаю ему замечание.
— Не надо делать ему замечаний. Упаси тебя Боже! — сказал Худолей, пряча пакетик. — Слушай дальше. Вот дверь, в которую вчера ночью ворвались бандиты и всех перестреляли. Скорее всего с перепугу.
— Некоторые с перепугу пукают, потеют, мочатся... — задумчиво проговорил Пафнутьев.
— Совершенно верно. А эти стреляют старухам в затылок. Ладно, Паша, я не об этом. — Худолей заволновался, похоже собираясь сказать нечто важное. — Ты, Паша, слушай и проникайся моей мыслью... — Вот дверь, в которую этой ночью ворвались бандиты. Как это происходило? Скорее всего, один из них позвонил, а остальные прятались за поворотом лестничного марша... Правильно? В дверь вставлен глазок, и если бы все они в своих бандитских масках выстроились перед дверью, им бы вряд ли открыли, правильно?
— Могли и не открыть, — согласно кивнул Пафнутьев.
— Поэтому они прятались, чтобы их не было видно в дверной глазок. Где они могли прятаться? Вот здесь, — Худолей ткнул пальцем в лестницу, уходящую вниз. — За углом. А как только дверь открылась, они сразу рванули в квартиру. Ты со мной согласен, Паша? Ты принимаешь мою мысль?
— Принимаю. — Пафнутьев пожал плечами. — Отчего же мне ее не принять, если она очевидна.
— Это для тебя очевидна, поскольку ты тоже, как и я, гений сыска. А для бандитов неочевидна, потому что они дебилы, Паша. Дебилы не в ругательном, а в медицинском смысле слова. Они стояли на этой лестнице и ожидали, когда их сообщник подойдет к двери, позвонит, когда пройдут какие-то переговоры о срочной телеграмме или еще какой-нибудь дурости... Они стояли вот здесь и... И что?
