— Возле трамвайной остановки, — улыбнулся Афганец. — Не нравится?
— Придется с этими киоскерами разобраться.
— Не надо с ними разбираться. Надо водку в центре брать, а не где попало.
— Тоже верно. — Петрович поднялся. — Пойду вздремну. Ты как?
— В саду лягу. — Афганец показал на раскладушку, стоявшую в тени. — Да, Петрович... А что с глазом? Вобла ничего не докладывал?
— Молчит. Но если что-то начнется, будет знать. Мимо него никак не пройдет. А ты говоришь, зачем Вобла... Вот затем и Вобла. Завербовали дурака, денег посулили, пусть служит.
— А нам не удалось ни одного духа завербовать.
— Потому и войну проиграли, — усмехнулся Петрович и направился к дому. И походка его тоже была усталой и какой-то безнадежной.
— Солдаты войны не проигрывают. Войны проигрывают полководцы, — сказал ему вслед Афганец.
— Утешайтесь, — обернулся с улыбкой Петрович. — А духов вам завербовать не удалось. А нам удается.
— Это не духи, это дерьмо.
— Лишь бы пользу приносило, — уже с крыльца крикнул Петрович.
— Каждый так думает, пока не поскользнется на этом самом дерьме!
— Смотри, куда ступаешь, — донеслись с веранды еле слышные слова Петровича.
«Вот и смотрю», — уже про себя пробормотал Афганец, да так и остался сидеть, прислонившись спиной к яблоне и запрокинув голову. Потом оттолкнулся от шершавого ствола, встал, прошелся по саду, осмотревшись по сторонам, вынул из какой-то щели в одежде непривычной формы нож — видимо, ножны были закреплены на бедре. Нож был достаточно длинный, сантиметров пятнадцать. Сорвав листок с яблони, он разрезал его пополам с торца. Нож прошел сквозь листок легко, не зацепившись ни за одно волоконце. Еще раз опасливо оглянувшись, Афганец снова спрятал нож, раздвинув штанину на бедре. Разрез он снова затянул вшитой «молнией». Похоже, о том, что у него есть это оружие, не знали даже самые близкие приятели.
— Так-то оно лучше, — пробормотал он. — Так-то оно спокойнее. Солдаты все-таки войн не проигрывают. А вы, умники, думайте. — И он направился к раскладушке, стоявшей под яблоней, в играющей солнечными зайчиками тени.
* * *
Когда на следующее утро Пафнутьев шел по коридору к своему кабинету, то невольно обратил внимание на нескольких человек, стоявших в углу у маленького столика. Они и в самом деле обращали на себя внимание — была в их облике какая-то независимость, может быть, даже вызов. Обычные посетители прокуратуры так себя не ведут. Когда Пафнутьев подошел к своей двери, один из них отделился и направился к нему.
