Падай, ты убит! | страница 6



— Знаешь, кончай трепаться! — весело сказала Игонина и села поудобнее, не забыв про коленки — они у нее неизменно оказывались обращенными к редактору. Так золотые цветы подсолнечника какая-то неведомая сила неумолимо поворачивает вслед за солнцем.

Все жалели Шихина, расставаться с ним было тяжко, но понимали — надо. Был звонок, да, был звонок. Прутайсову намылили шею, намяли бока, отстегали по заднице, а собрание, советы и укоры — все это чепуха.

Проголосовали.

Решили единодушно — не соответствует.

— Хочешь что-нибудь сказать? — спросил Прутайсов, с трудом оторвав глаз от солнечных игонинских коленок и поворотив его в сторону Шихина.

— Не-а!

— Скажи, как относишься к своим ошибкам, как воспринимаешь дружескую критику товарищей, как намерен жить дальше в конце концов!

Шихин вздохнул, склонил голову к одному плечу, к другому, как это делают озадаченные чем-то собаки, посмотрел в светлый, почти прозрачный глаз Прутайсова, обрамленный воспаленными веками, посмотрел во второй, затянутый молочно-белой пленкой, пожал плечами.

— Даже не знаю, чем вам помочь...

— Но мы должны что-то записать в протоколе!

— Запишите, что... Что все присутствующие приняли участие в обсуждении, единодушно выразили озабоченность судьбой своего товарища, его творческими заблуждениями. А жить... Жить я собираюсь и дальше, если вы не возражаете...

— Как?!

— В полном соответствии...

— Ну? — напрягся Прутайсов. — Ну? В полном соответствии с чем?

— С этими... Установками.

— Какими установками?

— Ну, укажите какие-нибудь... Мало ли их... Какие вам покажутся наиболее уместными.

— Перестань паясничать!

— Запишите, что я очень благодарен за... За что я вам благодарен? Сейчас соображу... Я благодарен за искреннюю заботу о моем росте, о моем будущем. Запишите, что я постараюсь оправдать оказанное доверие и никогда... никогда не буду паясничать в столь ответственные моменты своей жизни, — Шихин почувствовал, что невольно включается в игру, которую никак не мог постичь столько лет. А теперь, стоя на ковре в редакторском кабинете, уже отторгнутый, вышибленный, он вдруг осознал, что ему открылись тайные правила этой игры, ее суть и назначение. Главное — подыгрывать, поддакивать, просто кивать, но с восторгом и убеждением. Глаза должны сверкать, голос звенеть и вибрировать от страсти и неистовства. И упаси Боже, если в твоем взгляде, в складках твоих штанов или в непокорной пряди над правым ухом проявятся сомнение, колебания или просто раздумье. Упаси Боже! От непокорных прядей надо избавляться заранее.