Дрожь, граничащая с паникой, началась с рук и быстро распространилась по телу, которому в самом скором времени было суждено обезображенным покоиться на дне проклятой пропасти. Помощи я уже не ждал. Стараясь оттянуть загадочную и неприятную процедуру прощания плоти с душой, я медленно начал раздеваться, отчаянно пытаясь найти хоть какой-нибудь, пусть самый бредовый выход.
Его не было. Скудного лунного света все-таки хватало, чтобы без труда пристрелить меня в случае неожиданного побега. Значит, у меня оставался только один, зато достойный вариант, и смешно было им не воспользоваться.
Последний раз снимая штаны, я случайно в них запутался, упал и подкатился под ноги Сергея. Пнул он меня брезгливо и необдуманно. Уже через секунду клубок из двух тел, нещадно матерясь, балансировал на самом краю обрыва, а еще через мгновение Сергей, матерно прощаясь с миром, летел к праотцам. А сам я, каким-то чудом уцепившись пальцами за каменный выступ, повис над пропастью, тщетно пытаясь найти хоть какую-нибудь опору. Зачем она мне была нужна, я не знал. Все равно сейчас киргиз меня пристрелит, так стоит ли особенно дергаться? Словно в подтверждение моих слов, многообещающе клацнул затвор, и тут же отчетливо послышался тревожный голос Стригуна. Только перед смертью я догадался, каким образом у них осуществляется связь.
— Рыскул, Рыскул, немедленно ответь. Прием.
— Да, шеф, я слышу хорошо. Прием.
— Немедленно приведите его назад. Он жив?
— Пока жив, прием.
— Смотри, чтоб ни единый волос не упал с его головы, иначе поплатишься своей. Как понял, ответь.
— Я все понял, шеф. Но только он Сергея столкнул в пропасть.
— Туда ему и дорога. Веди его осторожно, как девушку.
— А если он меня тоже столкнет?
— Если ты хоть пальцем его тронешь, я тебя отправлю туда лично.
— Я все понял, конец связи. Хорошо, что ты еще живой, — отключая рацию, похвалил меня Рыскул. — А то бы шеф опять ругаться начал. Вылезай, я тебе помогать не буду, не хочу лететь за Серегой. Лучше от шефа потом сбегу.
— Не сбежишь ты от него, больно умный он, сразу найдет, — выбираясь на площадку, пообещал я киргизу.
— Умный-то умный, а не умней меня. Это я придумал, чтобы перед смертью жертва раздевалась сама. А теперь подумай, если бы не это, то где бы ты уже был, а?
— Да, Рыскул, тут ничего не попишешь, коньяк с меня.
— Дешево ты, однако, свою жизнь ценишь, я бы ящика не пожалел.
— Что делать, хороший, умный охранник и стоит дорого, — натягивая куртку, съязвил я. — Так-то, брат киргиз. Хороший охранник — он и в Африке охранник.
