Я вышел из тамбура, свернул налево и, петляя между деревьев, шел какое-то время параллельно линии, соединяющей верхушки холмов. В эту сторону я еще ни разу не углублялся. Я подумал, что не лишено смысла проверить, нет ли в этом направлении просеки, проделанной наподобие моей, и выводящей на равнину вблизи города. Пару раз я натыкался на полянки, клином убегающие в чащу, но каждый раз встречался лишь со сплошным переплетением кустарника.
Я был не один. В десятке метров передо мной двигался универсальный автомат, снабженный двойным энергетическим запасом. Точно такой же оберегал мою спину.
Лес волнистой линией уходил к горизонту. Слева и немного сдали, когда я выбрался на свободное пространство, виднелись белые — более белые, чем когда-либо раньше — строения города. Передо мной — полтора, может, два, километра открытого пространства, и дальше — многоэтажные конструкции пригородного овощного хозяйства, убегающие к горизонту, покрывающие, наверно, не одну, тысячу гектаров. Между городом и комбинатом, вдоль автострад и транспортных путей теперь выросли деревья.
Я остановился. Идти дальше, в направлении гидропонических установок не имело смысла. Да и сам район выглядел подмокшим. Тонкий слой снега стаял, луг выглядел серовато-желтым, мертвым и пустым.
Я развернулся и двинулся обратно, в направлении парка, к южной его части, переходящей в старинный защитный зеленый пояс. Определение это потеряло право на существование и теперь не скоро его назад получит. Лет пятьдесят нам придется проделывать просеки, чтобы худо-бедно передвигаться с места на место. Если, разумеется, я чего-либо не натворю. Я — или те, кто меня сменяет.
Я миновал первые деревья, разросшиеся вширь, спускающиеся ветвями до самой земли, наподобие шатра. Вышел на склон. Решил идти вверх, покуда хватил продовольствия, а потом напрямик вернуться к базе.
Двигающийся впереди автомат добрался до небольшого возвышения, оставшегося от старой трассы магнитострады, взобрался на его верхушку и замер. Я уже потянулся было к передатчику, болтающемуся в кармане скафандра, когда заметил, что его плоский рычаг, двигающий излучателем, меняет положение. Поднялся и сместился на несколько сантиметров вправо. Мгновение — и я перестал в этом сомневаться.
Напряг зрение. Склон, местами еще белеющий снежными языками, несколько деревьев, разросшийся кустарник. Но не в том направлении, на которое нацелился автомат.
И неожиданно я напрягся. На краю леса, выступив из чащи, сликаясь с ней по цвету, стоял олень.
