— Помню. Только ты, мой брат-вампир, все это предал. И ярко-синее небо, и белых голубей, и весенние ручьи. Отчего ты не остался человеком!
— Быть только человеком — скучно. Кстати, ведь и ты не просто человек. Ты — монах. Инок. А слово «инок» происходит от слова «иной». И разве
|ваши отцы-пустынники не учат, что тот, кто становится монахом, умирает для этого мира? Значит, ты тоже мертв. Как и я. Просто мы умерли с разной
целью… Ну, ну, не куксись, братец, не хмурь свои седые бровки. Это ты на своих попов можешь так сердито смотреть, а я тебе уже не подначален. Договорим до конца.
— Что тебе еще от меня нужно? Я ведь согласился!
— Докажи свое согласие делом. Нет, нет, ничего криминального или противоестественного от тебя не требуется. Есть небольшая проблемка. Среди сторонников мэра прошел слух, что в ближайшие дни группа наиболее рьяных противников магии хочет упросить тебя, архиерей, организовать и возглавить городской крестный ход. И чтобы во время крестного хода по городу несли Ковчежец. Запрети им это. Откажи под любым предлогом, какой сам придумаешь. Ковчежец не должен покидать стен собора Всех Святых.
— Что, испугались?
— Да, — серьезно ответил вампир. — Мы не скрываем, что боимся содержимого этого Ковчежца. Если Ковчежец окажется вне церковных стен, он начнет убивать нас. Не только вампиров, но и ведьм, и оборотней, и самых бесталанных астрологов! А у нас у всех есть семьи, есть близкие… Они начнут мстить… Зачем устраивать в городе безумное побоище?
— Я понял. Мэр запрещает крестный ход.
— Мэр просит, чтобы крестный ход запретил ты. Мэр даже готов поспособствовать тебе в этом, устроив в ближайшие дни отвратительную погоду, и ретивые сторонники сего мероприятия сами предпочтут не высовывать носа на улицу. Поверь, так будет лучше. И для вас, и для нас.
— Что еще прикажет мне мэр?
— Более ничего. Пока ничего. Мэр вовсе не намерен приказывать. Он просто надеется на твое благоразумие и здравомыслие. Вот и все. Прощай, братец. Не молись за меня…
— Хотя бы этого ты не можешь мне запретить!
— Не могу. А знаешь что, — помедлил на мгновение вампир. — Небо теперь совсем не синее. Оно грязно-серое и истасканное, как асфальт. Для меня.
— И мой брат вампир ушел вместе со своими клевретами, оставив меня наедине с горькими мыслями о собственном бессилии.
Так закончил свою грустную повесть владыка Кирилл.
Отец Емельян смотрел на него горестно и жалостливо. Потом сказал:
— Да, я помню, как запретили тогда крестный ход. Дескать, в городе много ремонтных работ, может иметь место травматизм. И дожди вдруг полили как из ведра… С очень крупным градом. Значит, вот в чем на самом деле была причина…
