дорогой мой архиерей! И куда более привлекательная, чем существование немощного человека! Нет болезней, нет страха смерти — ведь ты уже мертв. Нет зависимости от власти, человеческих законов и денег. А есть, наоборот, собственное могущество, уверенность в собственных силах и собственной же непогрешимости.
— Силен… Только что ж ты по ночам по улицам крадешься вором? Что ж не радуешься яркому солнцу, которое, по слову Евангелия, светит на праведного и неправедного? Может, потому, что ты не относишься уже ни к одной человеческой категории? Стоишь, так сказать, по ту сторону добра и зла?! Не одиноко ли тебе там?
— Я не знаю, что такое одиночество. Мне для полноты бытия достаточно самого себя. Я, как бы это сказать, самодостаточен. Я есть вещь в себе, или, как говорят англичане, I am existing.
— Я не силен в английском языке, но тебе бы следовало употребить фразу «I am thing in itself», это было бы правильнее. А то, что сказал ты, означает: «Я — сущий». К тебе это не относится. Это сказано о Другом.
— Как ты ревниво относишься ко всему, что касается твоего Бога!
— Да. Аз возревновах о Бозе живе, — сказал архиерей, но вампир отмахнулся:
— Давай будем без цитат! Итак, я существую. Просто мое существование протекает на другом уровне бытия. И все остальные либо существа, что подобны мне, либо, уж извини, жертвы.
— Циничный убийца!
— Ах, полно тебе! Какие эмоциональные выкрики! А ты, милый мой молитвенник, знаешь ли о том, что на свете прекрасно существуют насильники, убийцы, террористы? И знаешь ли также о том, что эти подонки все до одного — люди, среди них нет ни вампира, ни оборотня, ни даже самого слабого колдуна!
— Не верю.
— Напрасно. Видишь ли, особенность душевно-духовного состояния тех, кто перестал быть людьми в неком физиологическом смысле, заключается в том, что они не видят ни удовольствия, ни выгоды в мучительстве и убийстве тех, кто людьми остался. Поверь, дорогой мой, это так. Лишь одно подлое существо находит смысл своего бытия в изуверстве над себе подобными — это человек. Самый обычный человек. С тех пор как я стал вампиром, я понял, что нет на земле никого страшнее обычного человека. И все, что я вижу вокруг, меня постоянно в этом убеждает.
— Что ж, остается посочувствовать твоему зрению. Ты видишь не людей. Ты видишь их грехи. А грех и человек — не одно и то же.
— Цитируешь мне учебничек по нравственному богословию? Не стоит, милый брате, мои убеждения давно сформировались, и я не намерен их Менять. Отныне и навсегда я просто вампир. И согласно своей сущности я вовсе не совершаю преступлений, изуверств и издевательств, как это делаете вы, люди, над себе подобными. Я просто Изредка питаюсь. Согласно особенностям своего метаболизма. Разве ты осудишь волка за то, что он заполевал зайца? Так им предписано…
