Я бы выразила эту мысль помягче и потому быстро проговорила:
– Подумайте хорошенько, Каленищефф! Скажите нам всю правду. Тогда мы могли бы вас спасти. Даже заговорив с нами, вы пошли на страшный риск. Шпионы вашего ужасного хозяина кишат повсюду. Если вас увидят, то...
Нельзя сказать, что я добилась больше успеха, чем Эмерсон. Каленищефф лишь сильнее побледнел.
– Вы правы... – пролепетал он и, не сказав больше ни слова, нетвердой походкой направился к дверям гостиницы.
– Ха! – довольно пророкотал Эмерсон. – Отлично сработано, Пибоди. Ты помогла мне от него избавиться.
– Совершенно того не желая. Мы не можем позволить мошеннику благополучно скрыться. Нельзя, чтобы он обманул молодую даму, очередную свою жертву!
Я хотела было встать, как вдруг Эмерсон схватил меня за руку. Когда я вырвалась из его тисков, перед гостиницей уже стоял тот самый экипаж с красавцами рысаками. Едва молодая дама вышла на террасу, Каленищефф поспешил усадить ее в экипаж. Зеваки, любовавшиеся ее торопливым отъездом, вынуждены были довольствоваться лишь видом изящного зашнурованного ботинка и мелькнувших нижних юбок. Каленищефф взлетел на облучок, отнял у кучера хлыст и с размаху стегнул лошадей. Уличные торговцы и праздный люд бросились врассыпную. Старик, продававший фрукты, замешкался и поплатился опрокинутой тележкой. Апельсины и лимоны запрыгали в уличной пыли.
Рамсес вскочил, но я покачала головой.
– Мама, я лишь хотел помочь! Гляди, его апельсины...
– Не сомневаюсь, что твои намерения благородны, мой милый Рамсес. Они делают тебе честь, но, увы, неизменно приводят к плачевному результату и для тебя, и для тех, кому ты рвешься помочь.
– Но, мама, шмотри, тот тип...
Я сдержала горький вздох. Рамсесу уже восемь, а он все еще не избавился от этой неприятной шепелявости. По-моему, он нарочно меня изводит. Я проследила за его взглядом. Рамсес во все глаза смотрел на оборванца, бросившегося на помощь старику, – высокого, хорошо сложенного субъекта в немыслимом халате и оранжевом тюрбане. Подобрав из грязи три апельсина, оборванец довольно умело пожонглировал ими, после чего уронил два к ногам старика, а третий – в складки своего запятнанного одеяния. Разглядеть его лицо я не успела.
– Следи за своей речью, Рамсес, – сказала я недовольно. – Сколько раз я тебе говорила, не шепелявь!
– Очень много раз, мама. Прости, что расстроил тебя. Но ты могла заметить, что мне свойственно забываться под влиянием сильных чувств или от неожиданности, как в...
