Он держался хорошо, но я за него беспокоилась. Несколько лет назад Шмидт перенес операцию на открытом сердце. Он утверждал, правда, что стал после нее новым человеком, но я видела, что новый выглядит таким же больным, каким выглядел старый. Его лицо раскраснелось от жары и ходьбы, но улыбка оставалась такой же широкой, а усы — такими же непокорными. Было очевидно, что он наслаждается жизнью.
Я пропустила вперед Шмидта с Мэри и остальных. У меня почти не было возможности поговорить с Джоном наедине. Задержись я с ним в какой-нибудь пустой усыпальнице, это могло бы вызвать подозрения. А вдруг он тоже стремится остаться со мной с глазу на глаз? Может, именно поэтому держится вдали от Мэри?
Гипотеза моя получила подтверждение, когда Джон, догнав меня, ясно и четко проговорил:
— Гуляете в одиночестве, доктор Блисс?
— Давайте оставим формальности, — предложила я, растягивая губы в сдержанной улыбке.
— Пытаюсь, но не могу преодолеть врожденный трепет, даже благоговейный ужас перед академическими титулами. — Он постепенно понизил голос: — Не представляю себе, чтобы я мог называть профессора Шмидта Антоном.
— Попробуйте называть его Пупсиком, — предложила я.
Он поджал губы, чтобы удержаться от смеха или непочтительного замечания. Воспоминание об особенно напряженном моменте одной из наших предыдущих встреч могло спровоцировать его и на то, и на другое.
Хриплым шепотом я продолжила:
— Что ты ему сказал?
— Почему бы тебе не спросить у него самого?
— Собираюсь. Но сначала хочу услышать твою версию. Кончай увиливать, нас ждут. — Я картинно споткнулась, остановилась и сделала вид, что рассматриваю ушибленную ногу.
— Совпадение, — ответил Джон, беря меня под локоть, чтобы поддержать. От его прикосновения кровь в руке застыла.
— Он никогда в это не поверит.
— Придется, куда он денется!
— Со Шмидтом такие штучки не проходят.
— Я не обязан отвечать за разнузданное воображение Шмидта. Если мы будем говорить одно и то же, что ему останется?.. — Он замолчал, потому что к нам спешили Фейсал и Лэрри. — Не растяжение ли это? — притворно поинтересовался Джон. — Наверное, Фейсал мог бы... э-э-э... отнести вас на руках?
Подразумевалось, что у него самого подобного желания нет, да даже и Фейсалу будет нелегко поднять такую дылду. Я сдержалась:
— Благодарю, не нужно, я просто подвернула ногу. Уже все хорошо.
Свидание со Шмидтом устроить было проще. Мы назначали его, вопя во всю силу своих легких, чтобы перекричать грохот платформы, скачущей по неровной дороге. Шмидт хотел встретиться в салоне и приятно провести время со всеми новоприобретенными друзьями. Это меня несколько успокоило: значит, он поверил в версию о совпадении и не собирается задавать вопросы об истинных мотивах моего участия в этом круизе. Однако я считала, что лучше прочесть ему краткую лекцию о такте и скромности, прежде чем отпустить в свободное плавание, поэтому напомнила, что у него еще вещи не разобраны, и мы договорились, что, приняв душ, я зайду к нему.
