— И всем остальным тоже? Ведь Рамсейскую обитель она не только отвергла, но и обвинила… Герлуин-то небось позеленел! Графа Роберта она еще пожалела, поставив его перед загадкой. Не мне бы говорить, но поделом ему! Жаль только, что у него не было ключа к разгадке и он не мог оценить ответ по достоинству. Да и ответ Шрусбери: «Не вы меня избрали, но я вас избрал» — это скорее предупреждение, нежели признание. Она вас избрала, но может и покинуть вас, если захочет, так что вам следует поостеречься на будущее, ибо едва ли она станет мириться с подобными возмутительными нарушениями установленного порядка. Особое беспокойство вызывает у меня приор Роберт, полагающий, что он сам избрал ее, и считающий ее своей собственностью. Надеюсь, он понял намек?
— Сомневаюсь, — ответил Кадфаэль. — Он считает себя чуть ли не святым.
— И все-таки, Кадфаэль, как насчет книги, которая листалась сама и открылась на том же месте, где открыл ее ты? Не многовато ли чудес для одного утра?
— Божественной волею чудеса могут твориться из самых обыденных обстоятельств, — наставительно произнес Кадфаэль. — Почему бы и нет? Вот, к примеру, последнее чудо. Книгу оставили открытой, от южного входа потянул сквозняк и стал листать страницы, от евангелия от Иоанна до евангелия от Матфея. Никто не вошел, но, я думаю, кто-то приоткрыл дверь, а потом снова закрыл ее, услышав голоса и не желая мешать. Насчет ветерка заблуждаться не приходится, ибо все его почувствовали. Ну а книга раскрылась в том самом месте, где остались лепестки и всякий мусор от цветов терновника, который, видимо, упал туда с моего рукава или из волос, когда я открывал книгу, а когда закрыл, мусор переместился к корешку. Такая мелочь, конечно, не могла оказать влияние на исход дела, поскольку евангелие открывали по всем правилам, двумя руками, после чего опускали палец на страницу. Но вот когда страницы листались сквозняком, этого малого препятствия вполне хватило, чтобы остановить движение страниц в этом самом месте. Но даже если так оно и было, можем ли мы назвать это случайностью? И все-таки, — продолжил Кадфаэль, терзаясь сомнениями, — если вдуматься, ведь страницы листались и после того, как сквозняк прекратился! Я помню, как переворачивалась последняя страница, еле-еле, а над алтарем не было ни дуновения, пламя свечей даже не дрожало.
Во время этого разговора Элин сидела за столом и внимательно слушала, не пропуская ни единого слова, но и не вмешиваясь. Кадфаэль подумал, что выглядит она как-то отстранение и таинственно, словно некая очарованная часть ее существа удалилась отсюда в какое-то приятное место, хотя женщина не сводила своих голубых глаз с мужа и его приятеля, а во взгляде ее светилась мысль, следовавшая за всеми их доводами, и в то же время смешанная с некой извиняющей и веселой любовью, с какой мать смотрит на своих детей.
