— Если святая указывает нам путь во тьме, — твердо заметил аббат, — нам не остается ничего другого, как последовать за ней. Она говорит «брат», и если верить ее словам, значит, брат замыслил убить именно брата. Значение этого слова в наших стенах известно святой Уинифред не хуже, чем нам. Если кто-либо из вас имеет суждение по этому весьма важному делу, прошу говорить.
Наступило тягостное молчание, один брат с удивлением поглядывал на другого, искал чей-либо взгляд или прятал глаза. Наконец Кадфаэль сказал:
— Святой отец, у меня есть кое-какие соображения, которые появились лишь сегодня утром, но сейчас я считаю необходимым поделиться ими. В тот вечер, когда произошло убийство, было темно, тем более что стояла плохая погода, тучи висели низко, моросил дождь. Тело Альдхельма нашли на узкой тропе в густом лесу, так что свет мог проникать на тропу лишь сверху. Но его вполне хватало, чтобы сидевший в засаде человек, глаза которого привыкли к темноте, мог различить идущего человека, его фигуру. Глядя на Альдхельма и судя по его быстрому шагу, он увидел бы молодого человека, закутанного в темный плащ, с капюшоном на голове, защищавшим его от дождя. Вот я и думаю, отец, как ему было отличить Альдхельма от монаха-бенедиктинца, облаченного в темную рясу и с капюшоном на голове?
— Если я правильно тебя понимаю, — сказал аббат, пристально поглядев на Кадфаэля и удостоверившись, что тот говорит совершенно серьезно, — ты считаешь, что на Альдхельма напали по ошибке, приняв его за монаха-бенедиктинца.
— Именно это соответствует мнению святой Уинифред, — промолвил Кадфаэль.
— Учитывая плохую видимость тем вечером, я с тобой, пожалуй, согласен. Если продолжить твою мысль, не считаешь ли ты, что жертвой должен был стать брат Тутило? То есть не он сидел в засаде, но на тропе поджидали его самого?
— Именно так, святой отец. Летами и фигурой эти двое молодых людей почти равны. Кроме того, всем было известно, что Тутило покинул аббатство с позволения субприора, которое испросил, правда, обманом. Было известно, каким путем он пойдет обратно, во всяком случае, если верить тому, куда он, по его словам, направился. И мы, отец, должны признать, что в этой обители он нажил себе врагов.
— Брат, умышляющий на брата, — мрачно промолвил аббат. — Что ж, все мы тут грешные люди, как и люди мирские, ненависть и злоба не вполне чужды нам. Но тогда как же нам найти этого второго, умышлявшего зло, брата? Ведь в тот вечер мы никого не посылали с поручениями за пределы аббатства.
