— Он поймет, что кто-то без него здесь побывал, — заметила девушка без признаков беспокойства.
— Он поймет, что это был я, — сказал Бенет, легко вставая с колен. Лицо его, освещенное жаровней, казалось сейчас по-летнему загорелым и смуглым. — Он промолчит об этом. Но про себя, конечно, начнет гадать, что к чему и с кем это я заходил.
— Вы приводили сюда других женщин? — спросила девушка и с вызовом обернулась к нему, вскинув вверх подбородок.
— Никогда. И никогда не приведу никого, кроме вас, если когда-либо еще вы почтите меня своим присутствием, — пылко вымолвил Бенет, глядя ей прямо в глаза.
Сырая, смолистая щепка с шипением вспыхнула в жаровне и кверху взвились языки яркого пламени, осветив золотистым сиянием два юных лица. Выхваченные из темноты и озаренные снизу таинственным светом, они взирали друг на друга широко раскрытыми глазами, в удивленном молчании приоткрыв губы. Они увидели себя как бы в зеркале, от которого невозможно было отвести глаз, ибо оно явило им образ внезапно родившейся любви.
Перед рассветом, после короткого перерыва на сон, монахи отслужили первый час, а на рассвете раннюю мессу. Почти все жители Форгейта давно разошлись по домам. Монахи немного осоловели после долгого бдения и, еще не остывшие от душевного подъема, вызванного музыкой и переживанием великого чуда, побрели к себе по ночной лестнице, чтобы немного отдохнуть перед дневными трудами. Кадфаэлю, настоявшемуся и насидевшемуся за эту ночь до изнеможения, гораздо больше хотелось сейчас подвигаться, расправить спину и размять ноги, нежели отдыхать. В пустой умывальне он с непривычной для себя ленью совершил утреннее омовение, тщательно побрился и вышел во двор. В этот миг в закрытых воротах отворилась дверца и во двор, скользя и спотыкаясь на обледенелых булыжниках, вбежала почтенная Диота Хэммет. Одной рукой она придерживала полы своего темного плаща и с очевидным волнением озиралась по сторонам. Меховой воротник весь заиндевел от пара, вырывавшегося у нее изо рта. Серебристый иней покрывал все вокруг, белея на стенах, кустах и ветках деревьев.
Увидев Диоту, привратник вышел к ней из дверей, чтобы спросить, по какому делу она пришла, но та, заметив приора Роберта, показавшегося на крыльце монастырского здания, устремилась к нему со всех ног и склонилась перед ним в таком низком поклоне, что по неосторожности чуть было не упала на колени.
— Отец приор! Мой хозяин отец Эйлиот… Наверное, он всю ночь провел у вас в церкви?
