— Вы посылали за нами, отец настоятель, — сказал наконец Илэйв, поскольку все молчали. — Мы пришли.
«Это „мы“ куда как красноречиво, — отметил Кадфаэль. — Если Фортуната еще сомневалась в юноше накануне, она уже позабыла о своих сомнениях либо этим утром, либо после ночных раздумий отбросила их. Показания девушки, когда ее принудят говорить, очевидно, будут продиктованы ее расположением к Илэйву».
— Я послал за тобой, Илэйв, — неторопливо сказал аббат, — чтобы ты помог нам разобраться в вопросе, который возник сегодня утром. Погоди немного, сейчас войдет еще один человек.
Конан вошел осторожно, с явным почтением к собравшемуся на капитуле трибуналу. Кадфаэль отметил, что, видимо, цель собрания была пастуху небезызвестна. На его обветренном, располагающем к себе лице было написано скрытое, но довольно живое любопытство. Конан выжидательно смотрел на аббата, словно не замечая стоящего рядом Илэйва. Конан знал, что будет выступать как свидетель, но из осмотрительности не обнаруживал особого рвения.
— Милорд, вы приглашали Конана? Это я.
— Что ж, начинаем? — Каноник Герберт с нетерпением ерзал в своем кресле.
— Да, — ответил Радульфус. — Брат Жером, пригласи сюда Олдвина. А ты, Илэйв, выйди вперед и встань тут, на середине. Олдвин скажет сейчас то, что может быть сказано только в твоем присутствии.
Услышав имя Олдвина, оба — и Фортуната, и Илэйв — несказанно удивились.
И вот наконец с решительным, задиристым видом, столь несвойственным ему, вошел сам Олдвин. Очевидно, новая роль давалась конторщику не без усилий. Как правило, люди покладистые и робкие, к каковым и принадлежал Олдвин, становятся воинственными, решаясь на отчаянный шаг. Конторщик стоял рядом с потрясенным Илэйвом, агрессивно выпятив подбородок, но на лбу у него блестели капли пота. Ноги он расставил пошире, чтобы придать себе устойчивости, и смотрел на юношу не мигая. Илэйв почти уже начал понимать, что происходит. Но Фортуната, судя по изумлению, написанному на ее лице, пока еще ни о чем не догадывалась. Отступив на шаг или два, она недоумевающе переводила взгляд с одного соперника на другого, дыхание ее участилось от волнения, губы были полуоткрыты.
— Этот человек, — сказал аббат ровным голосом, — обвиняет тебя, Илэйв. Он говорит, что вчера вечером в доме ваших хозяев ты рассуждал о религии, и рассуждения твои, идя вразрез с учением церкви, граничат с опасной ересью. Эти два свидетеля, заявляет обвинитель, также присутствовали при разговоре и могут подтвердить обвинение. Что ты на это скажешь? Правда ли, что вчера меж вами состоялась такая беседа?
