Олдвин мрачно и торжественно взглянул на него.
— Ты не веришь даже Святому Августину?
— Нет, если он такое написал.
Наступило тяжелое молчание, потрясенные признанием юноши собеседники, казалось, не находили слов. Олдвин, угрюмо прищурившись и глядя в сторону, отодвинулся, словно не желая сидеть рядом на лавке с таким опасным человеком.
Конан вдруг внезапно заторопился.
— Пора на боковую, — громко заявил он, вставая из-за стола. — А то завтра до мессы мы ничего сделать не успеем. Как говорится, кто рано встает, тому… Будем надеяться, что погода не подведет.
Конан потянулся, расправляя крепкие, мускулистые плечи.
— Да, пора идти. — Олдвин, глубоко вздохнув, вышел из оцепенения. — В позапрошлом году солнце сияло над мощами святой, когда во всей округе шел дождь. Святая и завтра нас не подведет!
Олдвин поднялся из-за стола с чувством облегчения от того, что неприятный, но необходимый разговор завершен. Илэйв оставался сидеть, пока остальные громко и преувеличенно дружески прощались с ним, чтобы, покончив с необходимыми хлопотами, отправиться спать.
В доме все стихло. Маргарет сидела на кухне, обсуждая события дня с соседкой, которая пришла ей помочь. Фортуната все молчала. Илэйв, повернувшись, вгляделся в лицо девушки, пытаясь угадать ее настроение. Молчаливость, замкнутость были не в ее характере, но по важной причине Фортуната становилась непроницаемо серьезна.
— Я чем-нибудь обидел тебя? — неуверенно предположил Илэйв. — Отчего ты молчишь? Я, пожалуй, слишком много и дерзко говорил…
— Ты не обидел меня, — тихо ответила Фортуната. — Просто я раньше никогда не думала о таких вещах. Я была слишком молода, когда вы отправились в путь, а Уильям ни о чем серьезном со мной не беседовал. Но он любил меня и, наверное, был бы со мной откровенен, будь я постарше. Поэтому я рада, что ты сейчас беседуешь со мной вместо него. На твоем месте я поступила бы так же.
И однако, больше она ничего не сказала. По-видимому, девушка еще не успела обдумать слов Илэйва, ставших для нее откровением, и прийти к какому-то собственному мнению. Завтра ей предстояло, отложив размышления о предметах, непонятных даже философам и богословам, отправиться вместе с Маргарет и Джеваном на праздник Святой Уинифред, испытать праздничное оживление и без размышлений насладиться песнопениями, которые прихожане слушают, а после говорят «аминь».
Девушка проводила Илэйва через двор и арку на улицу, оставаясь все такой же задумчивой и молчаливой. Прощаясь, она подала ему руку.
