И только лейтенант Пеклеванный неизменно появлялся на палубе опрятно одетый, гладко выбритый и даже благоухающий одеколоном. Внешне безучастный ко всему, что происходило на корабле, он вникал во все подробности переоборудования, ежедневно обходил все отсеки, и горе тому, кто двигался медленно или нерадиво относился к работе, — такие попадали под «фитиль» Пеклеванного.
Но, как ни странно, выбираясь даже из самого захламленного трюма, лейтенант сохранял свой прежний опрятный вид, — грязь, казалось, вовсе не приставала к нему, и это командой «Аскольда» было оценено по достоинству.
Одно только в помощнике Рябинина не нравилось некоторым матросам.
«Очень уж строг, дерет, словно рашпиль какой-то по железу», — часто жаловался Хмыров, которому, как неопытному боцману, попадало от лейтенанта больше всего.
А однажды Ставриди, ухмыляясь, подошел к Найденову:
— Хочешь, загадку тебе задам?
— А ну? — согласился тот, устало откинув на затылок новенькую мичманку: теперь он уже не бригадир — старшина второй статьи, первым носовым орудием командует.
— Стоит наш «Аскольд» на рейде. И вдруг ни с того ни с сего на левый борт накренился. Что произошло?
Алексей, подумав, сказал:
— Некогда мне, — видишь, казенник вычистить надо, а то бы я отгадал!
— Ну что же тут думать! Это лейтенант Пеклеванный прошел по правому борту, а все матросы, чтобы ему на глаза не попадаться, бросились на левый. Вот и накренился наш «Аскольд».
— Дурак ты! — спокойно ответил старшина, отрывая кусок свежей пакли. — Пеклеванного не бояться надо, а учиться у него следует.
— Да брось ты, Алешка! — обиженно протянул Ставриди. — Шапку с ручкой получил, а уже зазнаешься.
— А ты вот что, — неожиданно построжал Найденов, — бери-ка паклю да протри казенник. Протрешь — доложишь. Плохо сделаешь — носки на твоей голове штопать буду. И помни: был я бригадиром — приказывал тебе, а сейчас старшиной стал — так еще не так прикажу. Ясно?
Ставриди паклю взял, но загрустил:
— Эх, был у меня товарищ!.. А приказать не сможешь, я еще присягу не принимал.
— Все равно, заранее привыкай подчиняться. Давай, давай, жми! Вон казенник-то как на тебя смотрит…
Проходя по боевым постам, отмеченным множеством пестрых номеров, Алексей чувствовал себя немного растерянным. Привыкнув к размеренному укладу промысловой службы, к родному «Аскольду», где ему был знаком каждый закоулок, он с трудом узнавал отсеки, казавшиеся теперь какими-то чужими. И не только он чувствовал себя так, когда вместо обычных названий — «тралмейстерская», «малярка», «чердак» — приходилось говорить: БП-2, БП-17, БП-43; все цифры, цифры, цифры — голова от них кругом идет!
