– Кстати, Алексей Феофилактович привез с собой нечто новенькое, – заметил Островский, сидевший все это время над каким-то старинным фолиантом – ими был завален весь кабинет Погодина.
– О, приятно узнать об этом, – проговорил молчавший доселе Алмазов, самый молодой из всей компании.
– Еще приятней услышать это сочинение в исполнении автора – смею вас уверить, что Алексей Феофилактович выдающийся чтец, – сказал Островский.
– В чем же главная мысль вашей новой работы? – поинтересовался Эдельсон.
– Насмешка над мелкими натурами, претендующими на любовь, – ответил Писемский, доставая из портфеля рукопись «Брака по страсти».
...Задавленный долгами франтик Хозаров, чем-то смахивающий на Хлестакова, соблазненный рассказами о мнимо огромном приданом, женится на пустой, инфантильной кукле – Мари Ступицыной. А когда выясняется, что мечтаемое богатство существовало только в воображении лживого папаши Ступицына, «любовь» как дым улетучивается.
Сюжет не бог весть какой занимательный. И, однако, повесть имела успех, может быть, больший, чем «Тюфяк». Разумеется, главная причина читательского внимания к «Браку по страсти» в том, как написано это небольшое произведение. Хотя проза Писемского и носила следы гоголевского влияния, мастерство молодого литератора было вполне зрелым. Привлекала опять-таки новизна, незаемность отношений к Вечной Теме. В ту пору усмешки над любовью могли показаться просто бестактными, будь «Брак по страсти» исполнен менее тонко. Но прозаик виртуозно балансировал на грани пародии и натурализма, так что в разговорах героев повести авторское отношение к романтическому словоблудию едва брезжило.
Все тут есть: и расхожий жоржзандизм в духе времени, и позерство, и отголоски читанных многоречивыми героями повести Марлинского, Чуровского, Поль де Кока. Словесная щекотка друг друга. Но можно поручиться, что именно так и вели любовную охоту хозаровы и их партнерши по игре.
Позднее в Костроме Писемский не раз возвращался мыслью к спорам в погодинском доме, как бы вновь переживая бурную дискуссию, вызванную прочитанной им повестью о похождениях Хозарова. Затронутые им вопросы стояли в центре внимания читающего общества. Вышедший в 1847 году роман Герцена «Кто виноват?» стал одним из самых заметных явлений в тогдашней словесности. Не улеглись еще и страсти, разбуженные «Выбранными местами из переписки с друзьями» Гоголя – там тоже немало места посвящено было «женскому вопросу». Жорж Санд находилась в зените своей славы, вызывая безусловное поклонение у одних и столь же безусловное отрицание у других. Писемский вполне разделял оценку Белинского, считавшего ее провозвестницей великого будущего царства Любви. С тем большим вниманием отнесся он к высказываниям Аполлона Григорьева, высоко ценившего недавно умершего критика, хотя и несогласного с некоторыми его оценками.
