Он убеждал отца, что позаботится о Джоне. Разумеется, он бы обеспечил брата всем необходимым. Но отец не поверил ему. Он не доверял старшему сыну. Поэтому он отдал Джону лучшую землю и лучших лошадей из своей конюшни.
Роберт всегда был убежден, что ферма и лошади Джона должны принадлежать ему. В конце концов, Джон был всего лишь жалким тупицей и к тому же младшим сыном в семье. Но в то же время, Роберт чувствовал, что благодаря умению разбираться в лошадях отец, всегда ценивший этих животных больше, чем табак, давший ему богатство, любил Джона больше его.
Роберт знал, что не сможет забыть этого. Забыть и простить.
Единственным утешением для Роберта все эти годы было то, что отец оставил ему всю недвижимость и большую часть земли. По крайней мере, у старика Марша хватило ума понять, что Джон не сможет управлять огромной плантацией.
И все же Джон смог еще раз уязвить его, женившись на юной красавице Фэнси. Жена Роберта умерла три года назад, не оставив детей. Все эти годы Роберт подыскивал себе новую супругу. Но среди женщин его круга не было подходящих, и ни одна из них не могла похвастаться красивым лицом или фигурой. Ни одна не была столь же привлекательна, как Фэнси. Роберт испытывал тайное смущение и досадовал на себя за то, что столько лет не может выкинуть из головы эту женщину с сомнительным прошлым.
Роберт искренне считал себя богобоязненным человеком, но не мог побороть влечение к жене собственного брата. Тайная страсть сводила его с ума, он проклинал себя, Джона и Фэнси.
Но теперь Джон умер и был похоронен без последнего напутствия священника, в неосвященной земле. А Фэнси… Фэнси осталась одна… с каторжником.
Ее упрямство приводило Роберта в ярость. Он хотел, чтобы она жила под его крышей. Он жаждал заполучить лошадей и превосходную землю у реки, несправедливо отданную Джону. И ни один каторжник не сможет встать на его пути.
Роберт знал, что нужно сделать.
Он поднялся со стула, и торговец подобострастно последовал его примеру. Этот человек знал свое место.
— Нет, нет, приятель, — благодушно остановил его Роберт. — Оставайся и возьми еще эля. — Бросив на дощатый стол несколько монет, он вышел из таверны.
* * *
Стоя на пороге конюшни, Йэн подставил лицо солнечным лучам. Он чувствовал себя на удивление хорошо. Боже, как прекрасно быть свободным.
«Относительно свободным», — тут же напомнил он себе.
Ночью его мучили кошмары. Во сне он снова плыл в Америку, что оказалось худшим испытанием, чем неслыханно суровая зима, проведенная в эдинбургской тюрьме в ожидании плавания через Атлантику. В тюрьме у него по крайней мере было немного пространства, и хотя их плохо кормили, все же пищи было больше, чем им давали во время путешествия. Он никогда не забудет отчаяние и безнадежность, сковавшие его крепче кандалов в душном корабельном трюме.
