В дальнем углу сидит Чувилев. Как и всегда, в окружении летчиков. Максимович немного тщеславен. Он любит быть среди подчиненных эдаким «батей», «главой семьи», я бы даже сказал, «атаманом». Боевой, энергичный, смелый, он, мне кажется, находит возможность даже во время атаки как бы глянуть на себя со стороны, на свои действия, оценить их.
Ему нравится быть всегда в окружении летчиков, как на земле, так и в воздухе, нравится, когда они восторгаются его мастерством, отвагой. Я бы даже сказал, что он привык к этому, что летчики ходят за ним по пятам, летчики не чают души в своем командире.
Чувилев глядит на меня. Упорно глядит, требовательно. Я понимаю его: хочет, чтобы я особо похвалил чувилевцев. Ну что ж, похвалю. Не характеры, в конечном-то счете, определяют воздушных бойцов, а их боевые дела. А они, прямо скажу, блестящи.
— Дорогие друзья, — говорю я собравшимся, — слава о подвигах эскадрильи Чувилева Павла Максимовича давно шагнула за пределы нашего корпуса. Только в боях за Харьков и Белгород — по сути дела за два месяца — эскадрилья сбила шестьдесят самолетов противника. Что же обеспечило эти успехи? Хорошая взаимная выручка в бою, слетанность пар, неустанная осмотрительность, активный маневр, противоположный тому, который предпринимает противник. И еще: творчество командира, его постоянные поиски нового в тактике, отвага и мужество летчиков — Василевского, Кальченко, Иванова, Хвостова, Чирьева…
На седьмом небе Павел Максимович. Ему аплодируют летчики, техники, механики, наши гости — представители авиационно-технического батальона, приглашенные на торжественный ужин. Кто-то его обнимает, кто-то жмет ему руку. Представляю, как хорошо сейчас Чувилеву и всем находящимся в этом зале. И мне хорошо и спокойно, тепло и уютно в этом кругу друзей. Так бы всегда! Но это только желание. Я уже чувствую, как меня начинают захватывать горькие, безрадостные мысли и тоска подступает к сердцу. Я продолжаю:
— Говорить об успехах приятно. Поднимать бокал, пить за успехи приятно. Они согревают наши сердца, они вдохновляют, наполняют нас торжеством и отвагой. Но мы не можем забыть и о тех, кто не дожил до этого дня, кто не встретит Победу, кто остался на поле битвы. Мы будем о них говорить. Сегодня, завтра, всегда. Товарищам, детям и внукам. Чистые, смелые люди, коммунисты и комсомольцы, они отдали жизнь во имя победы, во имя того, чтобы жили другие: и мы, и те, кто будут за нами.
