— Якименко, в чем дело?
Чуть было не сорвалось с языка, однако сдержался. Чувствую, неподходящий момент для объяснений. Базар получится. Я — на Лобахина. Он на меня. Нет, надо один на один. По-серьезному, по-партийному надо контакт налаживать.
— Самолетов мало, товарищ полковник. Еще неделя, и воевать будет не на чем, — отвечаю комдиву.
Правильно в общем-то говорю. Пожалуй, это одна из главных причин моей удрученности. Недоброе отношение начальника штаба не причина, чтобы я расслаблялся, вешал голову, падал духом. Так я думаю. Но Лобахин не понял меня, он, очевидно, думал, что разговор о нехватке машин — начало выяснения отношений и, вижу, решил помешать.
— Товарищи офицеры! Командир дивизии приглашает вас ко сну.
Вот это «воспитанность»! Разгонять людей от имени командира дивизии и в его же присутствии.
— Я никуда их не приглашаю! — пока спокойно, но, чувствуется, уже накаляясь, говорит комдив. — Я хочу с ними разговаривать.
Молчим. Тягостное молчание длится минуту, вторую, третью…
— Товарищи офицеры! Командир дивизии приглашает вас ко сну, — повторяет начальник штаба.
Полковник взбешен. Кричит:
— Если вы можете спать в такую минуту, идите…
Нет, не получился у нас разговор. Не налаженным остался контакт, натянутыми — отношения. А контакт между командиром и его подчиненными — великое дело. Всегда. А в военное время тем более. Надо друг друга знать, особенно слабые стороны (нет ведь людей идеальных), чтобы учесть их в напряженный момент обстановки, когда легко ошибиться.
Плохо, если командир полка не может прийти к командиру дивизии, не может открыть ему душу, как старшему другу, товарищу, найти у него поддержку, добрый совет. А ведь это нужно для дела, для службы. Я представляю, как было бы трудно Зотову, Чувилеву, инженеру полка Виноградову, парторгу Саше Рубочкину, замполиту Вергуну Михаилу, если бы я, командир авиачасти, не был для них хорошим товарищем, добрым советчиком, другом. И особенно в те минуты, когда человек переносит моральную травму, когда человеку нужна настоящая помощь.
Представляю, как трудно было бы летчикам, если бы их командиры Зотов и Чувилев видели в них только лишь подчиненных, но не видели боевых друзей.
Вот откуда она, пресловутая фраза: «Замкнулся, ушел в себя». И особенно это касается молодых, начинающих летчиков. Замкнулся… А почему, позвольте спросить. Потому что в тяжкий душевный момент не было рядом друга, чуткого командира, некому было излить душевную горечь.
