— Дежурную группу ко мне!
Незадолго до этого приехавший к нам командир авиакорпуса спрашивает:
— Когда будут здесь?
— Через три-четыре минуты, — отвечаю.
— Опаздывают… — сожалеет генерал, — придут в самый разгар боя.
А что делать? Аэродром находится рядом, в шести-восьми километрах, — минута, и летчики здесь, но надо еще набрать высоту, обеспечить себя тактическим преимуществом, иначе успеха не жди. Есть и еще один выход из положения — патрулировать группами, в составе восьми-десяти самолетов. Но это слишком накладно: огромный расход горючего и моторесурса, а самое главное — снижается боеспособность полка в какой-то момент обстановки. Представьте, надо поднять максимальное число экипажей, а на заправке — сразу десять машин!..
«Атака!» — слышу команду и вижу: Иванов устремился на ведущую группу «юнкерсов».
Такова обстановка. И надо сказать, весьма напряженная. Но беспокоиться нет оснований, я знаю своих пилотов, они сделают все, чтобы сорвать прицельный удар по плацдарму. И кроме того, я надеюсь не только на них, я надеюсь на дружбу, взаимную выручку — традиционное, испытанное в боях «чувство локтя» товарища. Уверен, если кто-то из пилотов соседних полков узнал о подходе противника, услышал команду: «Атака!», они не пройдут стороной, поддержат.
И точно, правее командного пункта, над серединой Днепра, появляется группа машин, режет пространство под острым углом к курсу бомбардировщиков. Держитесь, фашисты! Нас уже не четыре, а десять. А это — сила. Я понимаю, прийти на помощь в бою — закон советского летчика, но чувство благодарности переполняет меня, и я кричу в микрофон:
— Спасибо, товарищи! Спасибо!
— Ладно, чего там… — отвечает молодой благожелательный бас.
Конечно, это сам командир. Ответил по ходу дела и сразу открыл огонь. Чувствую, там настоящий летчик, орел: в такую минуту так непринужденно может ответить не всякий.
Бой разгорается. Вижу, как падают сбитые. И в Днепр, вздымая фонтаны мутной воды, и на той стороне. Оттуда слышатся взрывы, глухие, тяжелые, будто стонет земля. Но бомбардировщиков много. Они все идут и идут, пытаясь прорваться к плацдарму. Отдельные уже начинают излюбленный маневр удара — входят в пике с разворота. Но Яки вьются вокруг точно осы, жалят огнем, и бомбы падают в Днепр.
В этот напряженный момент внезапно появляются «мессеры». Они вырываются из глубины боевого порядка бомбардировщиков. Передаю об этом в эфир, предупреждаю своих. Да где там! Разве в этом клубке ревущих, стреляющих, носящихся друг за другом машин легко услышать, понять, разобраться? Но дело не только в этом. Каждый охвачен азартом и злобой. Каждый видит только ненавистную цель — бомбардировщик, несущий смерть на плацдарм. И надо быть старым асом, иметь холодную голову, чтобы вот так, в мгновение ока переломить себя, добровольно бросить врага, который уже в прицеле, который — стоит только нажать на гашетку — вспыхнет, пойдет к земле. Но пилоты все молодые, отчаянные, горячие: тронь рукой — обожжешься… Вижу, кто-то из группы «Меч» настигает бомбардировщик, наносит смертельный удар и в ту же секунду сам попадает под пушки Ме-109. Оба, и «юнкерс» и Як, идут к земле. Бомбардировщик горит, истребитель полого планирует.
