Молотобойцы | страница 17

Кузнецы, чернотропы, народ беспокойный.

Народная поговорка

По лесной дороге из Серпухова на Венев шел костлявый Гнедко и тащил дребезжащую старую телегу, нагруженную деревянным корытом, шайками, кадками и другим крестьянским скарбом.

Сбоку телеги шла бабка Дарья в шабуре, туго подпоясанном красным кушаком. Голова ее была закутана так, что виднелись только черные глаза и птичий нос.

На облучке сидела ее внучка Аленка.

– Но-но, Гнедко! — покрикивала она, размахивая хворостиной.

Гнедко после каждого удара потряхивал большой головой, но продолжал идти обычным шагом.

По тропинке близ дороги шагал Касьян в синей посконной рубахе. Расправив широкие плечи, он вдыхал всей грудью лесной смолистый воздух. Ветер трепал его льняные волосы.

Когда впереди показывались встречные, парень сворачивал в лес и шел, таясь в кустах. Мимо тянулись обозы или быстро проносилась пара сытых коньков, запряженных в легкую тележку, где дремал купец с окладистой бородой, в суконном армяке. Важно проезжал на татарском нарядном жеребце, увешанном бляхами и погремушками, знатный служилый в широком охабне с нахлобученной на брови собольей шапкой. Кучка холопов с пищалями неслась верхами сзади на разношерстных маленьких конях. Дарья и Аленка, свернув Гнедко в сторону, стояли около телеги, кланяясь до земли.

– Только бы засеку проехать, — говорил Касьян, приближаясь к телеге, когда встречные исчезали за поворотом. — За засекой дороги пойдут на все восемь сторон, там уже никто не нагонит. Теперь вся наша надежда — Гнедко. Только укатали его крутые горки. Где ему прыти набраться...

Иногда Дарья начинала причитывать:

– Потащил ты нас, Тимофей Савич, невесть куда. Хлеба-то взяли мало. Чего есть будем? И денег нет. А по степу поедем, нас татаровья во полон возьмут.

Из-под старого корыта на телеге высовывалась седая взлохмаченная голова кузнеца Тимофейки:

– Не скрипи, старуха, на что нам деньги? Молоток и клещи со мной, а кузнецу, что козлу, — везде огород. Прокормимся.

– А ежели поймают?

– Нашего ерша еще не поймали. Пусть сперва попотеют. — И Тимофейка прятался опять.

Дорога шла густым вековым бором, покрывавшим берега Оки и тянувшимся далеко на юг. Высокие сосны и ели обернулись седой паутиной и серебряными мхами, которые длинными бородами свешивались с колючих полузаросших ветвей.

В сторону от тропинок внутрь леса нельзя было сделать и нескольких шагов. Валежник, упавшие стволы деревьев лежали грудами, гнили; новые поросли пышно выбивались между трухлявыми стволами и стояли непроходимой стеной.