– Это наши князья производят суд и расправу. Сейчас и сюда подойдут.
А старый мулла шамкает беззубым ртом:
– Этот охотник Максум — самый неверный сын шайтана. Никогда не делает пятикратного намаза. Никогда не жертвует «на коврик мулле». Он продал свою душу красному шайтану, и все гнездо, весь дом здесь из одних нечестивых...
Я стоял наверху, из жезла домницы огнем обжигало, а у меня руки и ноги похолодели. Я знал, что нам нужно было еще два дня плавить железо, потом два-три дня оно должно было остывать. Тогда выламывалась тонкая стенка дарика, и все железо круглым столбом, болванкой, должно вывалиться внутрь сарая. Там железо разбивается молотами на мелкие куски. А эти куски будет ковать кузнец на наковальне, выделывая из них все, что нужно. В сердцевине более твердое железо, на топоры и ножи, а по краям — более мягкое.
«Но если мулла и басмачи начнут творить свой жестокий суд, что с нами будет?» Голова моя горела. Я посматривал на бледного басмача, на Максума, который как ни в чем не бывало раздувал мехи, и на дядю: он вышел из дому и, скрестив руки на груди, кланялся пришедшим.
– Войди в мой дом, таксыр! Да будет тебе просторно! Все мое — ковер под твоими ногами.
– Погоди, — ответил басмач, — я сперва пристрелю этого черного бродягу...
– О таксыр, — продолжал дядя, — какой дорогой гость приехал! Ты с толпой сподвижников пророка точно месяц с великолепным полчищем звезд.
– Сейчас, старик, сейчас...
– Не режь курицу, когда она несет яйца! — воскликнул дядя. — Дай нашей артели закончить плавку руды, и мы из нового железа сделаем тебе все, что твоя мудрая речь нам приказала. Разве ты не хочешь получить от нас двадцать острых сабель для твоих храбрых, как львы, джигитов?
– Да, я знаю. Ты мне сделаешь все, что я приказал. А вот я привел мастера-кузнеца, — он только ждет железа. Скоро ли вы кончите плавку? — Басмач, не спуская глаз с Максума, прошел вперед и вместе со своими спутниками расположился на ковре, разостланном перед домом.
Я оставался на верху домницы и следил за жаром внутри нее. Красные, как золото, уголья сильно опустились, — нужно было снова засыпать ее доверху.
– Принимай свою очередь! — закричал я, схватив заготовленную корзину угля.
– Абдыр-Бобо, Файзули, принимайте очередь! — крикнул Максум.
Но обоих стариков уже не было, — взяв туфли в руки, они ускользнули со двора.
Оба мальчика, помогавшие мне следить за домницей, подбежали к Максуму:
– Мы будем раздувать мехи... Передохни, Максум!
