Макуиртэр радостно воскликнул:
— Ох, ну и наглый же ты лгун, Гарвин!
— Ага, я знаю, — согласился Вилли, стараясь не думать о боли, раскалывающей голову пополам. — Я запросто могу всучить тебе половину акций Панамского канала, Макуиртэр, потому что ты непроходимый тупица. Я могу что угодно сейчас насочинять, и вы все сжуете. Но Модести Блейз это не понравилось бы.
— Что ты имеешь в виду, парень?
— Мы с ней придерживаемся одного принципа, — терпеливо объяснил Вилли. — Если попал в переплет, как я сейчас, и кто-нибудь сильно хочет, чтобы ты раскололся, лучше это сделать сразу. Рано или поздно все равно придется. Никто долго не продержится, если сунуть его пятки в огонь и подержать немного. Такое только в кино бывает.
— В огонь, — эхом отозвался Макуиртэр. — А что, это мысль.
Вилли кивнул.
— Максимум две минуты, — убежденно сказал он. — Потом ты все выкладываешь как миленький. Зачем же тогда вообще добираться до пяток?
— Может, просто для того, чтобы порадовать старого друга?
— Но в гостинице заниматься этим неудобно, — с сомнением заметил Гарвин. — Я же раскричусь во все горло.
— В этом кое-что есть. Но только кое-что. Гостиница наполовину пуста. К тому же мы можем заклеить тебе рот пластырем. Ты будешь кивать, когда захочешь говорить. Ну, в общем, мы сейчас вместе продумаем все необходимые детали.
— Но это ни к чему. Я ведь уже сказал.
— Ага. Но мы все-таки можем попробовать, просто для проверки твоей правдивости, — вопросительно сказал Макуиртэр, как бы предлагая хорошенько обсудить эту идею.
— Вряд ли есть смысл это делать, — извиняющимся тоном возразил Вилли. — Вы станете поджаривать мне пятки, чтобы услышать что-нибудь новенькое, и я, разумеется, тут же придумаю это для вас. Тогда придется проверять еще один вариант, и в итоге вы убедитесь, что ошиблись. Да Боже ты мой, вы и так можете проверить сказанное мной в течение пятнадцати минут, ты, круглый осел.
Макуиртэр хихикнул и принялся мерить мелкими шажками комнату, держа руки за спиной и слегка подпрыгивая.
Прошел уже час с тех пор, как Вилли Гарвин открыл глаза и обнаружил, что лежит на полу. Ему казалось, что его голова вот-вот разлетится вдребезги от тысячи молоточков, стучащих по ней изнутри. Одна рука была свободна, а другая прикована наручниками к трубе радиатора парового отопления.
Он знал, как открыть наручники, и сделал бы это без всякого труда — если бы остался один; если бы смог достать отмычки, спрятанные в подошве правого ботинка; если бы добрался до ботинок, которые с него сняли и бросили вместе с пиджаком и рубашкой в дальний угол комнаты.
