Он встал и, сунув руки в карманы, сказал Да Крузу:
— Я ответил на ваш вопрос. Но в будущем избегайте подобных. В следующий раз у меня может оказаться не такое хорошее настроение. — Он кивнул и удалился из комнаты ленивой, но пружинистой походкой леопарда.
Ангел с облегчением вздохнула и жадно затянулась сигаретой. За исключением полковника Джима, никто не курил за столом в присутствии мистера Секстона. Все знали, что он не любит табачного дыма. Ангел положила руку на плечо Да Круза так, что костяшки пальцев коснулись его шеи.
— Ты действительно поосторожнее с ним, Рамон. Ума не приложу, почему он вдруг связался с полковником Джимом, — если ему нужно все время убивать, так лучше бы он трудился на мафию в Штатах, там всегда такой работы навалом, или закорешился бы с какими-то новыми бандами черных…
— Порой я вообще начинаю сомневаться, есть ли у тебя мозги, Ангел, — заметила Клара, распечатывая две колоды карт. — Мистер Секстон — истинный джентльмен, и полковник Джим тоже. Только естественно, что они работают вместе… Кажется, сегодня наша очередь быть партнерами, мистер Меллиш?
Пока все усаживались за ломберным столом, мистер Меллиш посмотрел на часы.
— У меня есть время только для одного роббера, — сказал он. — Мне надо просмотреть заметки по Тарранту — заняться ими за час до того, как я лягу спать. На месте полковника Джима я бы вначале применил метод унижения. Запихать его в oubliette[3] на несколько дней, и пусть варится в своем соку — и дерьме, — пока не станет сам себе противен.
— В камере и так противно, — наморщила носик Ангел. — Кроме того, вы огорчите мистера Секстона. Ему тоже хочется поучаствовать. — Она взяла карты и стала их разбирать, неловко ерзая на стуле. — Господи, у меня прямо жопа отваливается. Нет, вы бы полюбовались на эти фантики… Пас…
Сэр Джеральд Таррант закончил цитировать монолог Антония, сохранившийся в его памяти еще с тех времен, когда он был членом студенческого драматического кружка, и открыл глаза.
Он решил, что прошел еще час. Он откинул одеяло, слез с деревянной койки и начал расхаживать взад и вперед. В камере было сухо, но холодно. Он мог сделать четыре шага в одну сторону и столько же в другую. Койка стояла у стены напротив двери, сделанной из дуба и лишенной каких-либо глазков и отверстий. В углу был стол, а на нем остатки черствой буханки хлеба и полкувшина воды. В другом конце — большое ведро с деревянной крышкой. Источником света служила тусклая лампочка, свешивавшаяся на коротком проводе с потолка. В карманах Таррант не обнаружил ничего, и часы у него тоже отобрали.
