– Послушайте-ка, – сказал Ламонт, – что это мне там такое послышалось насчет прыжков?
– Прыгал он все вокруг да около, вот и допрыгался, – ответил Ферриски.
– В истории этой, – произнес Шанахэн тоном искушенного лектора, обращающегося к не очень понятливой аудитории, – рассказывается о том, как этот парень Суини затеял тягаться со священником, а тот его под шумок и обставил. Навел на него порчу, по-церковному выражаясь – проклятие. Короче, превратился этот Суини в какую-то дурацкую птицу.
– Поня-ятно, – протянул Ламонт.
– И что же в результате, мистер Ферриски? – продолжал Шанахэн. – Обратился он за грехи свои тяжкие в птицу, но зато добраться ему отсюда, скажем, до Карлоу – раз плюнуть. Вникаете, мистер Ламонт?
– Вникаю, – отозвался Ламонт. – Только знаете, о чем я сейчас думаю? Вспомнился мне один человек, сержант Крэддок, первый был в стародавние времена во всей Ирландии по прыжкам в длину.
– Крэддок?
– Что до прыжков, то в этом мы, ирландцы, исстари по всему миру славились, – мудро изрек Шанахэн. – Пусть у ирландца куча недостатков, но уж прыгать-то он умеет. В этом его Божий дар. Где бы ирландец ни появлялся, за прыжки ему – всенародный почет и уважение.
– Что и говорить, прыгуны мы прирожденные, – сказал Ферриски.
– Было это еще, когда Гэльскую лигу только-только основали, – начал Ламонт. – Так вот, сержант этот Крэддок был самый что ни на есть обычный полицейский где-то в деревне. Сержант и сержант, каких много. И вот просыпается он в одно прекрасное утро, а ему приказ, так, мол, и так, явиться в Гэльскую спортивную лигу, которая что-то там такое устраивала в этом городишке в то распрекрасное весеннее воскресное утро. Держать ухо востро, следить, чтобы не было никаких беспорядков, ну, вы понимаете. Хорошо. Отправляется, стало быть, наш сержант исполнять свой долг, а бабенки тамошние так и норовят ему оплеуху отвесить, мелюзга уличная поносит всячески. Может, конечно, он и мешался не в свое дело и совал нос куда не следует...
– Это дело понятное, – сказал Шанахэн.
– В общем, чем-то здорово он разозлил тамошнего начальника, здорового мужичину, который всем заправлял. Подходит он к нашему сержанту весь нахохленный, красный, как индюк, и начинает нести какую-то ахинею по-ирландски прямо ему в лицо. Сержант, молодчина, и бровью не повел.
– Приберегите, – говорит, – ваши словеса для кого-нибудь другого. А то я что-то никак вас понять не могу.
– Значит, своего родного языка не знаешь, – начальник ему.
