.
Три с лишним десятилетия, прошедшие со времени описываемых событий, окончательно сняли покров тайны. Предъявлявшиеся демократической общественностью обвинения Лавалю были справедливыми и теперь доказаны документально. Политика «умиротворения» Италии означала прямое поощрение фашистской агрессии.
Сговор с Лавалем придал Муссолини храбрость. «Нация, для того чтобы оставаться здоровой, должна воевать каждые двадцать пять лет», – заявил он вскоре своему заместителю по министерству иностранных дел Сувичу. В день подписания франко-итальянского соглашения Де Боно был направлен в Эритрею для подготовки военных операций против Эфиопии с севера. Освободившийся портфель министра колоний Муссолини взял себе. В феврале Италия начала переброску в африканские владения двух дивизий (30000 человек) и 10000 рабочих «для строительства дорог». 27 февраля ее правительство заявило, что готово к «любой неожиданности». Тем временем генеральный штаб уточнял планы вторжения, предусматривая открытие операций в сентябре.
Сосредоточив в своих руках подготовку к агрессии[44], Муссолини не мог не учитывать, что решающее значение для исхода затеваемой авантюры имела позиция Англии. Стоило ей перекрыть Суэцкий канал, как итальянские войска в Африке оказались бы отрезанными от своей основной базы на расстоянии 3,5—4 тыс. км.
29 января Леонардо Витетти, советник итальянского посольства в Лондоне, нанес «неофициальный» визит в Форин оффис. Он сообщил о секретном соглашении Лаваля и Муссолини, а также довел до сведения желание Италии согласовать с Англией интересы двух государств в Эфиопии. «Этот шаг являлся вежливым намеком, так он и был воспринят, что, если Италии будет предоставлена свобода рук, английские интересы не будут затронуты», – пишет А. Киркпатрик, видный английский дипломат, в своем исследовании, посвященном Муссолини.
Англия не спешила с ответом. Разумеется, укрепление позиций Италии в районе Красного моря создавало угрозу имперским коммуникациям. Кроме того, Лондон беспокоила судьба находившегося в Эфиопии озера Тана. На его дне лежали ключи от Нила, питавшего своими водами Египет, а тот своими соками питал британский империализм. Казалось, это должно было заставить Англию решительно пресечь итальянские поползновения в Восточной Африке.
В кругу близких людей Саймон высказывал, однако, совершенно иные опасения: если Англия помешает Муссолини захватить Эфиопию, то режим «дуче» падет, и Италия окажется во власти «большевиков». Не в силу ли подобных соображений специальная комиссия, созданная британским правительством для «изучения» вопроса, сделала вывод: у Англии нет в Абиссинии или в соседних с нею странах жизненных интересов, которые заставили бы ее оказать сопротивление завоеванию Абиссинии Италией.
