После того, как мой собеседник Ясин покинул ресторан, меня наполнило странное ощущение. Я впервые был лицом к лицу и на одном уровне с членом ООП и увидел, что он приятный человек.
Когда он проходил по улице мимо окна, я долго смотрел ему вслед, пока он не скрылся за углом.
Мне нужно было убить еще почти два часа времени, до того, как я смогу сделать договоренный звонок. Эфраим рассчитал, что два часа более чем достаточно. Если до этого времени в Моссад не взвоют сирены тревоги, то мы в безопасности.
Это был важный и опасный момент операции. Если что-то пойдет неправильно, то вся программа будет сорвана. Эфраима, вероятнее всего, убьют где-то в тюремной камере, а я взберусь на самый верх в моссадовском списке смертников.
Казалось, что время остановилось. В нормальных условиях офицер Моссад после проведения операции либо направляется на следующее дело, причем, торопясь, чтобы успеть вовремя, или возвращается в «укрытие», т.е. на конспиративную квартиру, где пишет отчет или докладывает о сделанном своему руководителю. За исключением короткого промежутка времени, когда офицер направляется с задания или на задание, он почти никогда не остается один.
Я не люблю бродить вдоль витрин, ожидание мне всегда давалось тяжело. У меня никогда не хватало терпения чем-то заполнить время. Я бродил взад-вперед, не зная, куда себя деть, пока время ползло со скоростью черепахи.
Я решил позвонить отцу в Небраску, но затем отказался от этой идеи. Если дело прогорит, не хватало еще, чтоб и его потащили вместе со мной. Я позвоню ему, когда буду знать, что я в безопасности. Я верил, что Эфраим поступает правильно, и я буду делать то, что...
Мои мысли внезапно оборвались. На другой стороне улицы мое внимание привлек человек в длинном черном пальто. Он стоял у киоска и с деловым видом намазывал «хот дог» горчицей. Я еще раньше видел его в ресторане, где я сидел с человеком из бюро ООП. Он зашел туда почти сразу после нас и занял место в отдалении.
Он заметно избегал смотреть в мою сторону, по чему сразу узнаешь любителя. Я немного прошел по тротуару назад и прижался поближе к стене, откуда я наблюдал за ним. По моим оценкам, он давно должен был бы уже начать есть свой «хот дог», если он не поливал его горчицей только чтобы выиграть время, стоя у киоска. Я вспомнил, что и в ресторане он был не один, а еще с одним человеком.
