– А-а! – махнул рукой Испольнов. – Везет нам! Снова тут сидеть! Если бы до наводнения…
– Сейчас бы в Абакане были, – представил Соломин.
– Платить вам не будем, – сказал Терехов. – Уволились, и привет. Сюда вас никто не звал.
– А мы просто так, – заулыбался Соломин.
– Неужели ж мы дома могли сидеть, раз такое дело! Что ж мы, скоты, что ли? – возмутился Испольнов. А потом добавил: – Может, и заплатите…
Терехов постоял, помолчал и сказал, обращаясь в мировое пространство:
– А в ряжах-то – один гравий.
– Один гравий и есть, – подтвердил Испольнов. – А сверху большие камни.
– Вы ведь ставили мост? – вспомнил Терехов.
– Да, – кивнул Испольнов, – мы, а кто же…
– Почему ж там один гравий?
– А потому, – сказал Испольнов и Терехову подмигнул и губы раздвинул, – а потому, что один гравий, и все…
– Я серьезно…
– Это где гравий? – удивился Соломин.
– В ряжах…
– Ах, в ряжах…
– А чего там должно быть? – спросил Испольнов. – Тряпки? Кирпичи? Пирожки с мясом?
– Тебе лучше знать, – нахмурился Терехов.
– Ах, мне! – воскликнул Испольнов, удивившись, и замолчал и отвернулся от Терехова, давая ему понять, что поговорили – и хватит.
– Ну-ну, – сказал Терехов.
Он все еще смотрел на Испольнова, все еще ждал, что Испольнов вдруг обернется и зло выскажет ему, как они тут работали два года назад. Что-то подсказывало Терехову, что Испольнова в этот нервный день можно вызвать на откровенность, но Испольнов молчал, молотком по серым шляпкам гвоздей постукивал; расплющенные, прилипали они к доскам, и Терехов решил продолжить разговор позже, когда не будет вокруг людей.
Он вернулся на мост, делом там заправлял Воротников, знавший в этом толк, и Терехов встал рядовым в его команду. Бута не хватило на первый ряж, и тогда придумали отправить охотников в поселок, чтобы они выискали запасы булыжников и прочих драгоценных нынче камней. Чеглинцев появился через час, снова загнал самосвал на насыпь, кузов опростал, вылез из кабины грязный и злой и Терехову грозил, что сдерет с него премиальные.
– Далеко гонял? – спросил Терехов.
– Почти к тоннелю, понял?
– Осталось там?
– Ездок на пять!
– Я с тобой сейчас двину.
– Нужен ты мне, как… Дайте двух парней посноровистей.
Терехов захлопнул дверцу, ноги хотел вытянуть, но сапоги его уперлись в металл.
– Трогай, – сказал Терехов.
И Чеглинцев тронул, и самосвал завертел колеса по насыпи, побрызгивая рыжей водой.
К съезду добирались медленно, но без остановок, а по размытому откосу сопки карабкались долго, самосвал буксовал и, были секунды, сползал вниз, лицо у Чеглинцева стало красное, мокрое и злое. Жаром дышала кабина, и Терехов расстегнул пуговицы ватника, а Чеглинцев все приговаривал: «Ну давай, родимая, ну давай», он и в поселке, на ровном месте, успокоиться не мог.
