Последние слова Терехов произнес неуверенно, а ребята вокруг загалдели, все хотели плыть, и Олег туда же, такими все распрекрасными героями оказались, а Терехов стоял и улыбался снисходительно: «Ну пошумите…»
А Сейба не отпускала, и глаза он оторвал от нее с трудом, и повернулся с трудом, и вверх по скользкому откосу сопки взбирался, стараясь не оглядываться. У домика конторы Терехов остановился, выкурил сигарету, а потом, вытащив из кармана связку ермаковских ключей, долго не мог отыскать нужный ключ. Дверь подалась легко, щепкой срезал Терехов грязь с сапог и шагнул в штабную землянку, как ее называл Ермаков. В конторе было темновато, и Терехов невольно щелкнул выключателем, а вспомнив о поваленных столбах, выругался от души. Он пододвинул две табуретки, кривоногие и тяжеловатые, к окну и стал отмыкать рыжую дверцу сейфа. В сейфе лежали зеленоватые и голубые папки скоросшивателей, пухлые и тощие. В папках были спрессованы долгие месяцы работ, штурмы и скучные будни, людские радости и тревоги, меченные приказами, премиями и выговорами. Зеленоватые и голубые истории Терехов выволок из металлической камеры, обожавшей секретность, на серый свет мокрого утра и, разложив на табуретке, принялся их изучать.
Папки он открывал все не те, скользил взглядом по пересыпанным цифрами листкам, запоминал кое-что на всякий случай и откладывал папки на подоконник. В передней комнате он слышал голоса ребят, там хлопала дверь и толклись люди, – видимо, бригадиры проводили коротенькие летучки. Заглянул в тереховскую комнату Сысоев, вожак штукатуров, и Терехов ему улыбнулся и махнул рукой: давай, мол, сам командуй. Сысоев скорчил понимающую рожу: «Ну как же, с таким чутким руководством…» – и скрылся, и тут Терехов, открыв голубую картонную обложку, обрадовался.
Сверху, словно бы титульным листом всей повести о сейбинском мосте, был подколот постаревший приказ. Прораба участка Будкова И.А., трех мастеров и бригадира плотников Испольнова В.Г. благодарили и награждали премиями «за проявленную инициативу и самоотверженный труд на благо…». Приказ был двухлетней давности, когда его отстукивала крупными чернильными буквами на своем «Ундервуде», или что там у нее имелось, секретарша начальника, Терехов тянул провода и щелкал выключателями в Курагине и о сейбинском мосте знал понаслышке. Впрочем, о Будкове тогда говорили много и охотно, писали всюду, где могли, и фамилия Будкова стала звенеть по всей трассе. Будков был совсем юнец, и двух лет не проработавший после выпуска в МИИТе, но вскоре его сделали начальником поезда, и сменил он, к удовольствию ребят, громогласного хозяина Фролова. Фролова не любили за хамство и тупость, а Будков был человек современный. Потом Будкова не раз премировали и благодарили, но о мосте не забывали, припоминали чуть что.
