Безумец аккуратно опустил крысу перед собой и встал над ней на четвереньки. Потом поерзал, подумал, и неожиданно дернулся, словно невидимый каблук сломал ему позвоночник.
И смертный визг второй раз полоснул по грозившим лопнуть нервам Скилъярда.
Девона недвижно валялся возле убитого грызуна, луна держала их обоих в фокусе светящейся пыли, и ознобно вздрагивающий трупожог вспомнил треп в бараках о том, как Дикая дружина впервые выкопала этого придурка у входа в каризы. Они приняли обросшего волосами полоумного за жертву, выжившую после тайных забав Подмастерьев, – и ради шутки уволокли его в замок.
Потехи из Девоны не получилось. Он упрямо молчал и позволял себя бить, не доставляя дружинникам никакого удовольствия. Тогда отчаявшиеся солдаты позабирались на стены и выпустили в крепостной двор голодного пардуса. Зверь коротко рыкнул и присел для прыжка. Безумец покосился на хищника, приподнял верхнюю губу, и огонек интереса впервые полыхнул в его тусклых глазах.
Он присел напротив зверя, двигая бесхвостым задом – лучники Дружины клялись потом, что хвост пардуса впечатлял меньше, чем его отсутствие у Девоны – и рыкнул в два раза громче и ниже. Удивленный кот оскалился, клоня голову к пятнистому плечу; Девона прохрипел клокочущим горлом и улыбнулся настолько широко и хищно, что поджавший хвост пардус мигом удрал в родную уютную клетку. Придурок рухнул на все четыре и, радостно мяукая, попытался было сунуться за зверем, – но пришедшие в себя владельцы редкого хищника попрыгали во двор и оттащили Упурка от клетки. Лучше бы они этого не делали.
Разъяренный Девона сломал шею ближайшему, прокусил руки трем следующим дружинникам и, изогнув спину с выпяченными лопатками, вылетел по перекидному мосту за пределы крепости. Там он неожиданно пришел в себя, заплакал и вяло поплелся в город.
Ошалевшие лучники переглянулись и ослабили тетивы луков. Стрелять не стали. И правильно. Или неправильно… Какая теперь разница… Именно тогда юродивого и прозвали Девона – безумец. Упурком его прозвали позднее, когда он на большом ежегодном Кругу прирезал бойца из Кожевенных рядов. Видевшие это утверждали, что Упурок долго и пристально всматривался в танцующего вокруг него кожевенника, потом отобрал у него разделочный нож и стал снимать с противника шкуру, причем делал это весьма профессионально и с большим знанием дела. Девону еле смогли оттащить, но за убийство на Кругу мстить не полагалось; и с тех пор малый или большой Круг редко обходился без участия полоумного. Он дрался тем же оружием, что и выставленный боец, и отвлечь его от раненого можно было лишь хлопая куском сырого мяса по кожаному щиту. При этих звуках безумец улыбался и начинал кланяться собравшимся – пока родственники оттаскивали тело. Он даже иногда помогал им, но только после хлопанья.
