На таком расстоянии свет фонаря ялика различить было уже невозможно.
Виг смежил веки, поднялся на цыпочки и рывками начал опускать чашу. Потом он неожиданно швырнул ее на палубу, и прозрачный сосуд разбился вдребезги. Капитан, все еще стоящий с открытым ртом, увидел, как осколки стекла слабо замерцали голубым светом, и почувствовал странный аромат, напоминающий смешанный запах имбиря и лилий. Внезапно куски стекла взметнулись вверх, закручиваясь сверкающим голубым вихрем, и бесследно растворились в ночи.
Маг открыл глаза и устало прислонился к поручню.
Капитан утер со лба испарину, чувствуя, как у него предательски подрагивают колени.
— Очень скоро волшебниц отнесет еще на двадцать лиг к востоку, — произнес старик, — Я разбил чашу для того, чтобы обеспечить необратимость содеянного. Теперь им придется распрощаться с мыслью о возвращении к нашим берегам.
И Виг молча вознес молитву за все грядущие поколения своих соотечественников, в глубине души сильно сомневаясь, однако, что она сможет обеспечить им мирную жизнь и спокойствие.
Он посмотрел в сторону далекой родины, снова окинул взглядом корабль и склонил голову, отдаваясь на милость судьбы.
Галеон медленно продвигался к западу, а капитан стоял и размышлял об удивительном даре магов, свидетелем одного из проявлений которого он только что стал. Он знал, что вряд ли когда-нибудь сможет забыть увиденное.
«Слой мысли, слой дела», — пробормотал он себе под нос, качая головой.
Слой мысли, слой дела.
Рассвет разгорался над маленьким судном, легко подпрыгивающим на волнах под чистым, пронизанным солнечным светом небом. Развязанные мешки с едой и водой — их содержимое отчасти высыпалось на палубу — мягко перекатывались по ней от борта к борту.
Первой открыла глаза предводительница. Откинув назад рассыпавшиеся по лицу и груди волосы, она попыталась встать, но тут же, рассердившись на себя за забывчивость, вспомнила, что привязана к мачте. Когда маг начал отгонять их ялик на восток, женщины, как смогли, прикрепили друг друга к палубе. Освободившись от пут, предводительница села. Замысел старика стал ясен ей во всей своей полноте сразу же, как только сестры открыли первый мешок, еще до того, как поднялась гигантская волна. Бесцельно скользя взглядом по пустому горизонту, она предалась размышлениям.
«Грязный подонок.
Я доживу до того дня, когда своими глазами увижу, как ты корчишься в смертных судорогах. Когда-нибудь ты заплатишь за все. Все вы заплатите, включая младенцев мужского пола, которых успеете наплодить».
