Впереди показалась река. По льду с тихим шелестом полз ройк — легкий речной купеческий корабль. Летом при хорошем ветре ройки ходят под парусом, а при штиле или встречном ветре их тянут на длинных канатах тйорлы, идущие по берегу; вдоль рек имеются станции, где можно нанять тягловых животных и погонщика. Зимой, в общем, все то же самое, только корабль ставят на полозья. В тот день ветра почти не было, так что шестерка тйорлов-тяжеловозов мерно шагала вдоль реки, волоча за собой торговое судно. Довольно часто в зимнее время животных пускают прямо по речному льду (для этого существуют специальные подковы с шипами), но есть риск провалиться, если лед в каком-то месте окажется недостаточно крепок. Погонщик этих тйорлов, как видно, предпочитал осторожность скорости. Кораблю-то, понятно, в любом случае ничего не грозит — в худшем случае его придется втаскивать на лед из полыньи, но высоко загнутые полозья позволяют это сделать. Что ж, мне эта встреча была весьма на руку. Мои преследователи, по всей видимости, переправятся через реку и поедут по дороге дальше. Я же свернула и поскакала вдоль берега вниз по течению, впереди тяжеловозов, которые, таким образом, затаптывали мои следы.
Проехав вдоль реки с десяток миль (ройк к этому времени, естественно, давно остался позади), я добралась до еще одной дороги и лишь здесь переправилась на другой берег. Вокруг до самого горизонта не было ни души и никаких признаков жилья, но посреди белой равнины я чувствовала себя очень уязвимой, поэтому свернула в первую же попавшуюся по пути рощицу. Лишь здесь я наконец спешилась и почувствовала, как страшное напряжение оставляет меня.
Плакать уже не хотелось. Я достала из сумки свое зеркальце (один из немногих моих предметов роскоши, настоящее стеклянное в бронзовой раме, а не просто отполированную металлическую пластинку — теперь, однако, стекло пересекала уродливая трещина) и деловито осмотрела себя. Кровоподтек в углу губ, ссадина на скуле — ничего, жить будем. Плащ пострадал сильнее, порван в нескольких местах, и вот это уже обидно — эти-то дырки сами не заживут, а ходить в штопаном плаще аньйо из чиновного сословия не пристало.
Я умылась снегом и почистила Йарре, стирая кровь с его шкуры и рогов. Он, как обычно, понял, что я хочу, и опустил шею, чтобы мне было удобней. Уже закончив, я притянула его большую тяжелую голову себе на плечо и какое-то время стояла, гладя его по холке и шепча ласковые слова в мохнатое ухо. Он уже второй раз спасал мне жизнь!
