— И сколько времени ты молчал?
Генерал-майор ответил коротко:
— Недолго.
Отвечая на вопросы директора, Головачев смотрел на него неотрывно, в то время как сам директор, по обыкновению, ограничивался короткими взглядами. Такой визуальный контакт собеседников вносил дискомфорт в разговор в целом. Во всяком случае, для Головачева. По идее, на вопросы должен был отвечать Осоргин, который, казалось, намеренно прячет глаза.
— У кого Орешин? — спросил директор.
— Безари Расмон, ишан, глава нижнепянджского мистического братства. Непримиримые.
— Слышал о таком, — кивнул Осоргин. — Значит, проводил друга с почестями, а, Александр Ильич? И цветы, наверное, на пороге его квартиры положил?
Головачев не принял мрачной шутки директора. Он покачал головой, в голосе прозвучал укор:
— Зачем ты так? Если честно, это было личное дело Орешина, я ни в чем его не виню. И также не могу винить Кавлиса и Фиша. Игорю помощь была нужна, понимаешь?
Осоргин демонстративно развел руками: как не понять! Головачев продолжил, оставляя без внимания жест директора:
— А что мы официально смогли бы сделать для своего офицера, попади он в такую ситуацию? Да ничего! Сказали бы, что, дескать, не только твои родственники в плену, не только русские, а иностранцы, из правительства люди. Вот что мы ему сказали бы. И сиди, мол, друг, не рыпайся, а с Безари Расмоном твоим будем вести переговоры на официальном уровне. Свяжемся с друзьями в Таджикистане, с миротворцами и крючкотворами... Потерпи, вызволим. Да не такой человек Орешин, и не такой Безари. Оба знают, что в таких делах промедления быть не должно. Если бы Орешин не прибыл в Турсунзаде вовремя, Безари казнил бы его семью, и сделал бы это очень жестоко. — Головачев помолчал. — Конечно, я отвечу за все, меня и наказывай.
Осоргин наморщил лоб, хмурым взглядом окидывая собеседника.
— Ладно, давай середину разговора пропустим и начнем с конца. Сделаем вид, что ты не говорил, а я, само собой, ничего не слышал о своем офицере, чтобы он сидел и не рыпался, терпел и так далее. Итак, ты ведь не только за этим пришел?
— И сам бы пришел, но попозже, да ребята поторопили. — Головачев завозился в кресле, принимая более удобное положение. — Сидят, понимаешь, «беркуты» и глохнут от злобы. У тебя ничего не намечается в горах Таджикистана? Никакой диверсии? — Генерал постарался изобразить на своем лице наивность.
— Ты это брось! — Осоргин встал с кресла и заходил по кабинету. — Там миротворцы работают, пограничники гибнут, а он — диверсия! Сложа руки сидеть не будем, это естественно, будем и операцию по освобождению Орешина разрабатывать. Хотя давай смотреть правде в глаза: Орешин, если Безари отпустил его семью, уже покойник. Ты это понимаешь? Игорь со своей бригадой уничтожил целую банду в составе ста семидесяти человек! Ему там давно смертный приговор подписали. Шариатское правосудие не наше. Там увидели человека, нацелились на него пальцем, а потом повели стволом автомата. Сейчас Безари «подлечился», я могу поднять на его группировку данные и уверен, что у него в отряде не меньше ста пятидесяти боевиков. Ты детали, детали давай. Кто вел переговоры с Орешиным, коль он так смело отправился в путь?
